История болезни - [39]

Возможность пойти в училище отпадала, только вуз давал отсрочку от армии, к которой у Миши не было никакого интереса. А значит, учиться надо было серьёзно. И он учился день и ночь. Свой вступительный этюд – партию Онегина – Миша начал готовить за год до экзаменов, бесконечно признаваясь в любви несуществующей Татьяне. И вот – диплом на руках, и абитуриенту предстоит подготовка к вступительным экзаменам и поездке в Москву. А там – такая желанная новая жизнь. И мать будет гордиться, и отцу он покажет, что насмешки были напрасны. Радость омрачал только полученный почти одновременно с дипломом военный билет – в августе парню исполнялось 18. Но до этого ещё есть время поступить и забыть о службе на много лет.

***

Дом Миша покинул лишь в сентябре 2000. Вот только поехал он не в Москву. Провал на экзаменах до сих пор не укладывался у него в голове. Его Онегин был таким убедительным, годы кропотливого труда – и всё насмарку? Председатель комиссии порекомендовал Мише попробовать силы в следующем году.

– В театральный поступают не с первого раза, это нормальная практика. Я не каждому советую пробовать снова, но у тебя есть надежда. Удачи.

Миша был в таком шоке, что даже не смог ответить. Он пулей вылетел из зала, проклиная приёмную комиссию. Как они посмели не оценить его талант? Как не разглядели, что театр – его жизнь? Возможно, увидев, как ярко этот сельский мальчик переживает неудачу, председатель комиссии дал бы Мише ещё один шанс прямо сейчас. Но этого не случилось, и мальчику пришлось бить себя кулаком в грудь под лестницей, чтобы прекратить истерику.

Возвращаться домой парень стыдился, но выбора не было. Помотавшись по городу несколько дней, окончательно влюбившись в жаркие летние московские ночи, Миша приехал к родителям. Отец довольно положил перед ним злосчастную повестку в военкомат и кивком указал на раскрытый чемодан.

Миша пнул чемодан, разорвал призывной билет и ушёл в загул. Месяц он беспробудно пил, буянил, дрался, воровал по мелочи. Мать пробовала убедить сына попытать силы в другом университете, с военной кафедрой. Но он не желал ничего слушать. Так дотянул до сентября, добровольно явился в военкомат и с первым призывом поехал в армию, хорошенько напившись накануне на отвальной. Провожали всем посёлком. Вместе с Мишей отправились три школьных друга. Остальные ещё не дотянули до 18 и ждали весеннего призыва.

На распределительном пункте парней переодели в форму, погрузили в «Урал» вместе с другими новобранцами и повезли в новый дом. Служить по распределению полагалось тут же, в Подмосковье. Повезло, обычно новеньких отправляют на север или на восток, подальше от родных мест. «Наверное, чтобы не было соблазна сбежать на побывку», – думалось новобранцам.

Но в казарме Миша с товарищами пробыли ровно полгода. Им сообщили о переводе в другую часть и приказали немедленно загружаться в машины. Пацаны ворчали – только привыкли, обжились, наладили быт. Однако никому до их недовольства не было дела. Ехали долго. Останавливались только в лесу – в туалет – и ещё два раза на скромный солдатский перекус. Названия населённых пунктов – Павловск и Шахты – ни о чём не говорили, Миша изучал историю мирового театра, не географию России. Наконец, прибыли. Выстроив всех перед грузовиками, офицер поприветствовал новобранцев:

– Добро пожаловать в войсковую часть города Аргун, Чеченская Республика. Распределиться по казармам и отдыхать.

– Есть! – ответил нестройный хор ошалевших от неожиданности и страха всё ещё детей, которые уже не могли пожаловаться маме.

Так в жизни Миши Круглова началась Чечня.

***

Миха играл с сыном на полу. Вжик-вжик – скользил камень по изогнутому лезвию ножа. Игра заключалась в обучении точильному мастерству.

– Неопасно? – обернулся на них Колян, колдующий у плиты.

– То, что опасно, это дураку ясно. Пусть учится, оружие всегда должно быть в порядке. Что ты там готовишь? Какую-то бадью? Нет чтоб свининки нажарить, с сальцом и шкуркой, – мечтательно протянул его товарищ.

– Не могу я её, меня от свинины жареной тошнит.

– Ишь, нежный веган нашёлся! Откуда вы такие жалостливые берётесь? – заржал Миха.

– Это не от сострадания, воспоминания. Мы когда в Чечне грузовики с сожжёнными перевозили, этот шмон в воздухе целыми днями стоял. А жрать хотелось, некоторые с ума сходили, друг на друга кидаться начинали.

– А мне хоть бы что, меня вот вообще не проняло.

– Так тебя ж там не было? – Колян завис над кастрюлей, прислушиваясь к ответу.

– Это я ги-по-те-ти-че-ски, какая мне Чечня, я в войнушки другого уровня играл, – нараспев протянул Миха.

– Хм. Васька, руки береги, – сменил тему Колян.

– Тоже мне, Берегиня нашлась. Вот и присмотри за ним, а я спать пойду, – поднимаясь, сказал Миха.

Через десять минут раздался его тяжёлый храп.

– Парень, ты как? – спросил тихонько Колян.

– Всё хорошо…– глядя испуганно снизу вверх, пролепетал Вася.

– Да ты не бойся, прямо говори. Тебе что-то, может, надо?

Мальчик внимательно вглядывался в собеседника. Колян постарался сделать доброе лицо. Попытка была оценена по достоинству, и мальчик выпалил:

– Дядь Коль, я к маме хочу! Я сбегу!