История болезни. В попытках быть счастливой - [31]

Какой, должно быть, кофе утром в такой гостинице!.. Не успели, стартовали в аэропорт в 3.15 ночи. Загулявшие соседи только возвращались. Местные кутались в теплые куртки и напяливали на головы шерстяные шапочки. Ночью в Найроби холодно – градусов 18 тепла.

Действующий аэропорт построили еще англичане (то есть до 1963 года). Больше всего он похож на Шереметьево-1. Кошмарный кошмар. Новый строят китайцы.

Как-то, когда мы еще были на океане, я включила местное ТВ. Везде сериалы. Но на одном канале в сериале говорят по-английски. Там молодой человек в полосатой рубашке с правильно подобранным галстуком сообщает своей пассии, разбитного вида красотке, что идет на MBA. На другом канале говорят на суахили. Смысла не понимаю, но все действующие лица в национальных костюмах и занимаются физическим трудом разной степени тяжести. Язык определяет сословие и образ жизни.

Вся наружная реклама в городе по-английски. А говорят в городе на суахили.

Самое кошмарное впечатление производят русские “гиды”, которых нанимают наши турфирмы. В Момбасе нас ветре-чала-провожала здоровенных размеров тетка Лена в парандже. Родом из Твери. По профессии парикмахер. А еще “проповедник”. Вместо экскурсий она бесконечно талдычит про то, как ей хочется в рай, про скорый конец света. Вынесла мозг совершенно. Ее товарка, с окончательно и бесповоротно испитым лицом тяжелой алкоголички, встреченная в аэропорту, уже успела какую-то несчастную группу проводить. Про историю мест обитания эти бабцы не знают ничего.

Муж тетки, поминутно поправляющей падающий с головы мусульманский платок, – момбасский христианин. Она его еще не обратила.

Кстати, мусульманином оказался и мой заботливый Бен. На самом деле он Салим.

Мне лететь еще два часа до Стамбула. Всю дорогу прилично турбулентит. Хорошо, что я этого не боюсь… Никогда не боялась, а теперь – тем более.

И еще раз спасибо за то, что на свете существуют друзья! Я бы сошла с ума за эти дни в Москве…

25 января. Дома, под вечер, вдруг начала строить планы. По хозяйству, не по работе. Мебель надо бы перетянуть. Нора весь диван подрала. В кабинете перестановку сделать. Книги разобрать. Аквариум очень хочу. Этот вот артефакт давно пора в сарай отправить. Сороковой день. Он отпустил меня.

31 января. Летать президентским самолетом удобно. В смысле приехала в аэропорт, показала паспорт и багаж, двери закрылись, и сразу полетела. По трапу сильные мальчики тащат меня на ручках, поскольку никаких инвалидных приспособлений во Внуково-2 нет.

В Екатеринбурге же есть вполне себе оборудованная для инвалидов пятизвездная гостиница “Хаятт”. Но там ни фига не экономят теплоэнергию. Что морозоустойчивой мне – просто капут. Окна не открываются, а принудительная вентиляция гоняет принудительно прогретый до 26 градусов воздух. Хочется лечь в холодную ванну.

Впрочем, в библиотеке, где происходила встреча с ДАМом, было еще теплее. Нежные, теплолюбивые уральцы. Покойный Петр Вайль говорил: “русская традиция – натопить и закрыться”.

Про Ходорковского на встрече говорили трое. Первым был известный как матерый консерватор Сергей Караганов. Он сделал доклад про память о жертвах политических репрессий и национальное примирение. В конце сказал, что надо выходить из тупика по имени Ходорковский: “Не можете оправдать – помилуйте!”

Второй была Тамара Георгиевна Морщакова. В докладе про судебную реформу она сказала, что экспертное юридическое сообщество будет готовить заключения по резонансным делам – Магнитского, Ходорковского…

Третьей была я в разделе “Разное”. Недаром театр люблю. Все по законам жанра: увертюра, томительная середина, душещипательный финал.

– Я понимаю, господин президент, что мы вас просто достали с Ходорковским. Вы в Давосе много раз отвечали, что не дело верховной власти вмешиваться в судебные дела. Но вы же юрист, к тому же вы сами говорите про правовой нигилизм. Вот в этом деле ничего кроме правового беспредела нет. Поинтересуйтесь. Это как раз тот случай, когда надо вмешиваться. Мне за процесс просто стыдно.

Очень страстно говорила.

Потом комментарий Медведева был таков, что он не в курсе деталей всего дела и потому хотел бы иметь развернутое независимое экспертное заключение. И мы поверили. И даже воодушевились.

А еще сказал, что процедуру кассации и помилования никто не отменял.

Вот. Я не надеюсь, но… надеюсь.

Арсений Рогинский сравнил мое выступление с падучей, которую устраивает посаженный в ШИЗО зэк. Арсений Борисович видел, как это бывает, когда сидел в советской тюрьме.

– Начальник, дай покурить, дай покурить, – дико бьется о решетку зэка.

“Начальник” в ответ прыскает ему в морду из баллончика с “черемухой”.

Мне президент ничем не прыснул. Хотя хотел, наверное.

1 февраля. А весь первый день после прилета в Екатеринбург я провела в жарко натопленном “Хаятте”, встречаясь с замечательными людьми.

Лена Леонтьева, организатор группы “Свободное движение”, невероятная чемпионка-спортсменка-колясочница, без экспертизы которой в городе не вводится в строй ни одно общественное здание.

Леня Волков, депутат моей мечты, обходивший ногами дворы и дома в своем округе и там встречавшийся с избирателями. Кандидата от “ЕдРа” “сделал” только так! А какой букет Леня мне подарил! Про кучу проектов договорились, между прочим.