История ансамбля "Битлз" - [20]

В августе 1960 года пятеро молодых музыкантов, а с ними Аллан Уильямс, его жена, брат жены и знакомый гамбургский менеджер погрузились в автофургон Аллана. На боку фургона было выведено крупными буквами: «BEATLES». Музыканты были в черных свитерах, джинсах и теннисных туфлях, а в багаже находились новые сценические костюмы: пиджаки в клетку, невероятно обуженные черные брюки, белые рубашки с узкими черными галстучками и несколько пар теннисных туфель.

Гамбург в те годы был как бы немецким Ливерпулем. Такая же агломерация близлежащих городов, такой же многонациональный международный порт, такие же портовые сооружения, такой же тоннель под рекой, такая же крупная судоходная компания, обслуживающая линию Гамбург — Нью-Йорк. Только в Гамбурге уже не было следов войны, магазины были переполнены товарами, люди красиво одеты, дома восстановлены.

В Гамбурге их встретил сам Кошмидер. Он повел их в «Кайзеркеллер», и клуб им понравился. Стены помещения были разрисованы сценами из жизни островитян южных морей и океанов, ложи были сделаны в виде гондол, а вместо столиков стояли бочки. Но играть их определили в маленький стрип-клуб «Индра».

Разместились они в крохотных каморках над экраном кинотеатра «Бэмби». С утра до вечера в «Бэмби» шли старые боевики с пальбой, грохотом, криками. Кровать была одна, одеяла вообще отсутствовали, а умываться можно было только в туалете в фойе кинотеатра.

Первое выступление в «Индре» было явно неудачным. Народу собралось мало, но на музыкантов, тем не менее, никто не обращал внимания. Моряки, проститутки, какие-то непонятные типы пили, шумели, занимались своими делами. И ребята растерялись, скисли, играли вяло, пели вполголоса. Аллан Уильямс и Бруно Кошмидер были недовольны: «Надо делать настоящее шоу!» Необходимо было срочно что-то придумывать, чтобы завоевать эту аудиторию.

Здесь никто не знал английского языка, значит, надо было что-то спеть на немецком. Но Джон немецкого совсем не знал. Пол учил его в школе и порядком забыл. Однако он одолел популярную немецкую песенку «Деревянное сердце», и слушатели пришли в восторг.

Еще одна проблема требовала срочного решения. В их репертуаре было не более 30 песен, а играть приходилось семь часов подряд. Джон нашел выход: пороть всякую чепуху под музыку, а музыку повторять по нескольку раз. Это тоже понравилось. По городу поползли слухи о ливерпульцах, в клуб стал собираться народ. Появились поклонники, которые приходили уже регулярно. Их обязательно нужно было удержать. Учить новые песни и репетировать не было времени, а если играть одно и то же, можно наскучить слушателям.

И тогда решили играть длинные и разнообразные импровизации. Думали, спорили, пробовали, слушали, искали красивые созвучия. У них не было музыкального образования, и они интуитивно, благодаря своим способностям и упорству находили то, чему другие учатся в музыкальных учебных заведениях. Сами того не зная, они научились гармоническому варьированию, разработали разнообразные приемы модуляции. Это уже было то, что со временем выделило «Битлз» в особую категорию поп-музыкантов и помогло им создать собственный музыкальный язык. Такая вынужденная практика импровизации обогатила опыт ансамблевой игры и пения музыкантов группы, помогла им опробовать возможности своих инструментов, расширить пределы своих собственных умений и навыков, найти варианты сочетаний голосов.

Однако удлинение номеров за счет импровизации было половинчатым решением проблемы нехватки репертуара. Импровизировать бесконечно нельзя — слушатели здесь не те тонкие знатоки, которые посещают джаз-клубы.

И ребята нашли еще один выход. В Ливерпуле они всегда вели себя на сцене непринужденно. Они разговаривали друг с другом и с залом, смеялись, спорили и ссорились между собой, ели, пили, разгуливали по сцене. Это нравилось молодежи. Вместе — музыканты и слушатели — они составляли одно целое. Однако то, что срабатывало в молодежной аудитории, не могло стать эффективным в этой разношерстной толпе. И Джон придумал включить в программы выступлений «Битлз» элементы буффонады и мьюзикла.

Совместными усилиями удалось вычленить набор общезначимых тем, которые можно было успешно обыгрывать с этими грубоватыми людьми: гитлеризм и фашизм, нелепости быта, секс, промахи провинциала на Репербане. Джон шаржированно гримировался под Адольфа Гитлера и в таком виде исполнял соло на гитаре. Кривлянья и малопочтенные жесты пародируемого персонажа вызывали восторг аудитории. В другом номере Леннон выскакивал на сцену с нацистским приветствием и с одурелым выражением лица, нацепив на шею сиденье от унитаза и засунув в рот сосиску. Молодой задор и нахальство действовали безотказно. Публика каталась от хохота. Но больше всего оваций срывал Джон, когда у него на сцене сваливались штаны и он убегал за кулисы в трусах.

Однако, как это часто случается, в тот самый момент, когда «Битлз» завоевали сердца посетителей «Индры», когда туда повалил народ, ее закрыли, потому что люди, живущие в соседних домах, стали жаловаться на ужасный шум. «Битлз» перешли в «Кайзеркеллер». Там они стали играть попеременно с «Роури Сторм энд Харрикейнз» — еще одной ливерпульской группой, которую пригласил Кошмидер. Это была очень хорошая группа, лучшая в Ливерпуле.