История Андрея Петрова - [3]

– Фу, – не выдержал Андрей. – Как в хлеву!

Слава богу, что современные лифты поднимают грузы со скоростью космических ракет и чтобы подняться на 12-й этаж, можно задержать дыхание без особого ущерба для здоровья и миновать эту назальную вакханалию почти без последствий. Разумеется, если вы не астматик.

Весь этаж был отдан под издательство. Все здесь было родным и домашним. Хотя в понятие «все» для Андрея Петрова входили коридор и его кабинет, а также кабинет главного редактора и по совместительству директора. В остальных помещениях трудились дизайнеры и рекламщики, корректоры и верстальщики, а также люди неведомых профессий, о которых Андрей предпочитал не думать, – настолько названия специальностей вгоняли в тоску и портили настроение. На работе Петрова все считали своим парнем и даже другом, но в разговоры с кем-то вступать он не торопился да и дружбы с коллегами не водил. Разве что только с главредом-директором Штейном Александром Олеговичем, поджарым мужчиной сорока пяти лет, с небольшой щетиной, дорогущими костюмами и странной привычкой появляться на работе раз в семь дней в пятницу. Почти в конце каждой недели господин Штейн приглашал Андрея в свой большой уютный кабинет с большим фотографиями ночных городов и сценами держащихся за руки влюбленных. Здесь они распивали традиционную бутылку виски, после чего спускались в бар (тот, который в ста метрах от входа) и частенько засиживались там до утра.

Вряд ли кто-то из них считал, что отношения между ними можно назвать пылкой дружбой, но обоим было интересно вместе, и девушки им нравились примерно одного типажа, так что если немного поссоримся по этому вопросу, говорил обычно Андрей про себя, значит, это все-таки дружба. Еще несколько лет назад Штейн был рядовым журналистом, но всегда умудрялся ладить буквально со всеми, вследствие чего имел кучу знакомых, и только за счет этого своего редкого качества и получил такую вот должность с графиком, которому бы позавидовал любой охранник.

Одна пожилая женщина, известный в городе медиамагнат, предложила Штейну этот весьма серьезный пост ровно два года назад. Андрей понятия не имел, как это произошло и что такого могло произойти между невзрачной дамой и импозантным прохвостом, но несмотря на то, что Александр Штейн, кроме как брать короткие интервью, ничем особым не отличался, молодое издание тем не менее как-то сразу нашло своих читателей и, что самое главное, – богатых рекламодателей, почитавших за великое счастье дать материал о себе на полстранички, а лучше на разворот. Спустя чуть больше двух лет работы журнала тираж уже составлял двести тысяч экземпляров в месяц, что для города с населением почти два миллиона человек, мягко говоря, считается вполне приличным результатом. «Мой город» писал обо всем на свете и сразу занял нишу, о которой вообще никто и никогда всерьез не думал. Обычно принято считать, что каждое издание должно иметь свою аудиторию, желательно строго ограниченную по тендерному признаку, интересам и возрасту, но, как и в любом бизнесе, оказалось, что в издательском деле так же, как и в любом другом бизнесе, никаких определенных правил успеха просто нет.

– Есть предложение выпускать журнал для всех и вся, а там как пойдет, – сказал на ухо немного уже пьяный Андрей Штейну, после того как тот, сидя уже не первый час в ресторане, объявил, что хочет видеть его на работе в журнале.

– Для всех так для всех, – абсолютно спокойно, сделав большой глоток чистого виски, ответил Штейн, будто только что жена спросила его: «Саша, ты с чем будешь омлет: с помидорами или дохлой крысой?!» «Да все равно, дорогая», – ответил бы Штейн, делая большой глоток утреннего кофе и задумчиво поглядывая в окно. Вот так два года назад и познакомились эти два человека, и именно в тот день родился журнал «Мой город».

Глава 2

В коридоре было на удивление тихо и даже немного страшно. Воспользовавшись этим обстоятельством, Андрей вбежал в свой кабинет, провернув замок на два щелчка. Светлая комната с вертикальными жалюзи на большом окне, внушительный деревянный стол, диван и два шкафа – не у каждого журналиста такие кабинеты. На стенах висели несколько полотен неизвестных художников, заказанных Штейном по случаю двухлетия издания. На каждом из них изображены дети, две черно-белые и две цветные картины. На одних детвора кривила рожи, на других – плакали и танцевали под дождем. На одних нарисованы красиво одетые, кучерявые дети, на других – по колено в грязи, удивленно глядя куда-то в небо, застыли мальчики лет пяти – семи, с поднятыми глазами, вскинутыми в небо руками, указывающие на улетающих вдаль птиц мелких птиц. Петров до сих пор так и не разгадал, что хотел сказать его друг этими непонятными ему полотнами-подарками.

Андрей прекрасно знал, что в редакции постоянно шептались за спиной и недоумевали, как этот простой журналист (Андрей не очень любил это слово и никогда журналистом себя не называл да и не был) имеет кабинет площадью тридцать пять квадратных метров, появляется на работе когда хочет и вообще зарабатывает больше всех. Сказать по правде, Петров был единственным, кто писал статьи интересные и захватывающие, которые потом бурно обсуждали все слои населения, от продавцов розничных сетей до руководителей и садоводов; он отличался тактом и никогда не спорил со Штейном, когда тот забраковывал очередной материал. Писал Андрей много, по двадцать и больше статей в месяц, каждая из которых оценивалась в среднем в двести долларов. Такой работоспособности не было ни у кого среди коллег молодого писателя, но людям ведь всегда приятней выставить своего собрата в самом что ни на есть худшем свете, увы – такова природа человека. Каждый день Петров уделял работе два – три часа, и этого хватало, чтобы все успеть. Также Штейн нередко просил написать материалы для изданий его друзей, поэтому журналист Андрей Петров мог похвастать неприличной для творческого человека зарплатой в пять – шесть тысяч долларов ежемесячно, и это при том, что в обязанности молодого человека входило исключительно написание статей (интервью он брал редко и весьма неохотно).