История Абулфейз-хана - [10]
Не бывает источника, волнующегося искрами, который закипает от камня, [35] У [самого] гранита [от жалости] глаза полны слез, а печень превратилась в кровь,
[ибо] Никого нет там, кто бы взял /30 а/ его подножие гроба!»
Когда положили того несчастного [государя] в складку погребальных носилок, Вдруг [послышался] голос, подобный пламени, испепеляющему душу, Он сказал: «При наличии бедственного смятения, при слабости и нужде, Кто возьмет подножки погребальных носилок этого несчастного государя?
Он был могущественным властителем, этот несчастный государь!» 66 Едва оказался шах в мавзолее в объятиях отца, Плача вместе с духом сына, сказал дух отца 67:
«О приди, Хусейн злополучной равнины Кербела!
Приди, государь, мучимый жаждою в беспредельной пустыне.
Непрестанно рокочет большой барабан великого Судного дня, Приди же ты, плачущий, бьющий руками о подножье великого престола!
Доложи [всевышнему] судье о своих мучительных страданиях, Приди ты, подобный сердцу влюбленного, всецело плачущему [по своей возлюбленной]!
Разорви воротник в знак плача по умершему дня Страшного суда /30 б/ И освободи от горя [по тебе] мысль райских гурий!
Проявись во всем блеске в Судный день для жаждущих в пустыне Кербела, [ибо] Твой жизненный конец не менее [трогателен], чем повествование [о событиях] Кербела.
Надень алый [от крови] халат, подобно Хусейну, Для того, чтобы на равнине Судного дня стать отмеченным знаком Кербела!
Обнимись с Хусейном и войди в ряды [предстоящих] на площади страшного судилища, Посыпь главу свою прахом и войди в ряды [предстоящих] на площади страшного судилища, С тех пор, как станет известен меч возмездия за [злое] действие, Угнетенные тогда получат удовлетворение в отношении [своих] мучителей!»
О Тали` 68, замолчи теперь, когда воспламенился этот мир, Огонь же сих слов поднялся высоким пламенем и охватил весь мир.
О Тали`, замолчи, [ибо] сердце неверного сгорело. /31 а/ От огня, [вышедшего] из каменного истукана, воспламенился двор христианского храма.
С тех пор, как сошел под землю этот высокославный государь, Закончи же, Тали`, [свою] речь, [ибо] каждый, кто умер, уже кончился совсем. [36] После того, как убили его величество, получило широкую огласку [известие], что Султан туксаба кенегес выпил некоторое количество крови хана, [говоря]: «Ты был убийцею моих братьев». Но этот отвратительный поступок он в скором времени испытал на себе. В час намаз-и дигара (между полуднем и закатом солнца) все судьи и сейиды подняли тело убитого хана [и положили на погребальные носилки], все население прекрасной Бухары совершило молитву [за него] и [затем] положили его поблизости благодатного мазара [Бахауддина] Накшбенда, – да будет священна память его! – в непосредственной близости [со своим] отцом. Спустя после этого некоторое время вся власть перешла в руки /31 б/ Джаушан калмыка. Он занял должность куш-беги, а приближенного его величества государя, Абдулла-бия хаджи кушбеги, отправили в Чарджуй 69, но Мухаммед Ма'сум-бий хаджи аталык условился с ним, что он опять вернется на государеву службу [в Бухару]. Когда после этого прошло несколько дней, Худаяр-бий диван-беги стал думать о получении звания аталыка. Джаушан калмык, вместе с Мухаммед Ма'сум-бий аталыком потребовали Ибрагима, сына Рустем-бия кенегеса, приходившегося зятем упомянутому аталыку и бывшего правителем Шахрисябза, и утвердили его в должности диванбеги [вместо Худаяр-бия диванбеги]. Ходжа Кули мирахура, сына Хашхаль диванбеги катагана, сделали парваначи, /32 а/ а Худаяр-бия утвердили правителем Шахрисябза, но он оскорбился этим назначением и, поехав туда, поднял мятеж вместе со своим сыном Хакимом курчибаши, вступив в войну с племенем кенегес 70.
Джаушан калмык [тем временем] принялся за махрамов 71. Каждого из высочайших слуг он поручил одному узбеку, и [все] они подверглись пыткам. Власть Джаушана упрочилась. Ходжа Даулата, который был полюсом [своего] времени и вступил на путь суфизма, Джаушан отдал под надзор Ибрагим-бия, а Ходжа Нихаля, благочестивого человека, мурида шейха Хабибуллы, – под надзор Ходжа Кули парваначи, все же, что было в доме этого именитого ходжи, было разграблено 72.
Обоим этим ходжам было приказано отправиться в преславную Мекку [на богомолье, но вместе с тем] Джаушан тайно послал [следом за ними] одного человека, дав ему поручение /32 б/ убить этих двух чистой веры ходжей, [что и было сделано] в Каракуле. Их трупы [были привезены в г. Бухару] и похоронены на кладбище Абу-Хафса, – да помилует его Аллах! – поблизости Биби Зудмурад. Воспоминанием о ходжах Нихале и Даулате служат известные [бухарские] медресе и мечеть 73. В прекрасном
[г. Бухаре] большинство махрамов, вроде Баки мирахуpa, [37] Му'мин-бека, хранителя печати (мухрдор) и других, были арестовакы. Великим мехтером стал Убайдулла, сын Мехтер Пулада. Мехтер Кабули, будучи мехтером, обиженный на Джаушана, [что тот не посодействовал сделаться ему великим мехтером], затаил против него в сердце злобу. По прошествии после этого четырех месяцев число врагов Джаушана сильно увеличилось. И благородная личность его величества [Абулфейз-хана] тоже опечалилась его дурными действиями и изволила отдать приказание о расправе с ним. /33 а/ Двустишие:
Монография посвящена актуальной научной проблеме — взаимоотношениям Советской России и великих держав Запада после Октября 1917 г., когда русский вопрос, неизменно приковывавший к себе пристальное внимание лидеров европейских стран, получил особую остроту. Поднятые автором проблемы геополитики начала XX в. не потеряли своей остроты и в наше время. В монографии прослеживается влияние внутриполитического развития Советской России на формирование внешней политики в начальный период ее существования. На основе широкой и разнообразной источниковой базы, включающей как впервые вводимые в научный оборот архивные, так и опубликованные документы, а также не потерявшие ценности мемуары, в книге раскрыты новые аспекты дипломатической предыстории интервенции стран Антанты, показано, что знали в мире о происходившем в ту эпоху в России и как реагировал на эти события.
Среди великого множества книг о Христе эта занимает особое место. Монография целиком посвящена исследованию обстоятельств рождения и смерти Христа, вплетенных в историческую картину Иудеи на рубеже Новой эры. Сам по себе факт обобщения подобного материала заслуживает уважения, но ценность книги, конечно же, не только в этом. Даты и ссылки на источники — это лишь материал, который нуждается в проникновении творческого сознания автора. Весь поиск, все многогранное исследование читатель проводит вместе с ним и не перестает удивляться.
Основу сборника представляют воспоминания итальянского католического священника Пьетро Леони, выпускника Коллегиум «Руссикум» в Риме. Подлинный рассказ о его служении капелланом итальянской армии в госпиталях на территории СССР во время Второй мировой войны; яркие подробности проводимых им на русском языке богослужений для верующих оккупированной Украины; удивительные и странные реалии его краткого служения настоятелем храма в освобожденной Одессе в 1944 году — все это дает правдивую и трагичную картину жизни верующих в те далекие годы.
«История эллинизма» Дройзена — первая и до сих пор единственная фундаментальная работа, открывшая для читателя тот сравнительно поздний период античной истории (от возвышения Македонии при царях Филиппе и Александре до вмешательства Рима в греческие дела), о котором до того практически мало что знали и в котором видели лишь хаотическое нагромождение войн, динамических распрей и политических переворотов. Дройзен сумел увидеть более общее, всемирно-историческое значение рассматриваемой им эпохи древней истории.
Король-крестоносец Ричард I был истинным рыцарем, прирожденным полководцем и несравненным воином. С львиной храбростью он боролся за свои владения на континенте, сражался с неверными в бесплодных пустынях Святой земли. Ричард никогда не правил Англией так, как его отец, монарх-реформатор Генрих II, или так, как его брат, сумасбродный король Иоанн. На целое десятилетие Англия стала королевством без короля. Ричард провел в стране всего шесть месяцев, однако за годы его правления было сделано немало в совершенствовании законодательной, административной и финансовой системы.
Владимир Александрович Костицын (1883–1963) — человек уникальной биографии. Большевик в 1904–1914 гг., руководитель университетской боевой дружины, едва не расстрелянный на Пресне после Декабрьского восстания 1905 г., он отсидел полтора года в «Крестах». Потом жил в Париже, где продолжил образование в Сорбонне, близко общался с Лениным, приглашавшим его войти в состав ЦК. В 1917 г. был комиссаром Временного правительства на Юго-Западном фронте и лично арестовал Деникина, а в дни Октябрьского переворота участвовал в подавлении большевистского восстания в Виннице.