История 7 Дверей - [4]

Раф потупился, и, забыв о собственных неприятностях, Соль не удержался и ласково потрепал его по бронзовому загривку. Он оказался неожиданно теплым, как будто нагретым солнцем. Пес благодарно взглянул на него, прежде чем продолжить рассказ.

– Видишь ли, мой дорогой Открывающий Двери, там, у себя, мы можем жить вечно – сколько захотим, пока не надоест. Страх смерти не омрачает нашу жизнь, а значит, и никакие другие тоже, ибо все страхи по сути – одно. Но этот мир не принимает нас полностью – тут мы не можем жить вечно, и наше время уходит. Поэтому мы поселились здесь, на этой станции, и стали бронзовыми статуями. Для статуй, сам понимаешь, время идет не так, как для псов или людей. Если желаешь узнать, как именно, попробуй посидеть совсем без движения хотя бы несколько часов и поймешь, что я имею в виду.

Ночью мы становились собой и отправлялись в город. Понимаешь, днем, когда люди трут мой нос, они думают о сокровенном, о том, для чего им больше всего нужна удача. А ночью я странствую по городу, нахожу их и исполняю мечты и желания. Так время тоже уходит, но гораздо медленнее – и все равно мои братья испугались… Когда однажды Двери снова ненадолго открылись здесь (но это совсем другая история), Юм-Юм, Черно-белый и Гау решили вернуться обратно домой. Они и меня звали с собой, но я отказался. Бедные мои братья так горько плакали! Им не хотелось оставлять меня одного, но страх оказался сильнее любви. Вот так из четырех псов остался я один. Я бываю то одной бронзовой статуей, то другой – под настроение или в зависимости от того, какой нынче дует ветер – северный, южный, восточный или западный. И ночью, когда я выхожу из метро и вдыхаю запах листьев, – ах, мой юный друг, как счастлив я тогда бываю! Но днем мне приходится туго, ведь я все же Пес, а псы рождены на свет совсем не для того, чтобы сидеть неподвижно…

* * *

– Бедный Раф! – сочувственно пробормотал Соль, гладя его по блестящим бокам. – Но сколько же времени у тебя осталось?

– Дай подумать, – задумчиво почесал ухо Пес, растеряв при этом добрую половину своей важности. – Хм… Да, думаю, около девятисот двадцати пяти лет, если считать по вашим, человеческим, меркам.

– Девятьсот двадцать пять лет? – удивленно протянул мальчик. – Но ведь это так много!

– Не так уж много для того, кто всю жизнь посвящает другим, – заметил Пес назидательно. – И уж точно не так много для того, кто мог бы жить вечно.

– Прости, пожалуйста, – извинился Соль, густо покраснев. – Об этом я не подумал. – И добавил, стремясь исправить свою оплошность: – Если хочешь, когда смогу, я открою тебе Двери домой, и у тебя будет возможность снова встретиться со своими братьями и жить столько, сколько пожелаешь.

Раф задумчиво помолчал, прежде чем ответить, – Солю даже показалось на миг, что Пес согласится.

– Благодарю тебя за это щедрое предложение, мой юный друг, – произнес наконец Раф. – Я непременно запомню его. Но думается мне, что не смогу его принять: я слишком привык к этому миру и людям, населяющим его… Не уверен, что вновь готов влачить бесцельное существование своих соплеменников… Постой, как ты сказал?..

Соль недоуменно уставился на Пса.

– Что сказал?

– Ты сказал: «когда я смогу»… Что это значит? Ты не можешь открывать Двери прямо сейчас? Будет ли мне позволено спросить: почему?

Открывающий Двери вздохнул с облегчением, радуясь, что разговор пошел в нужном ему направлении.

– Дело в том, что сначала мне нужно сделать одно дело, и я надеялся на твою помощь… Если можно.

Пес благосклонно моргнул, и Соль продолжил:

– Видишь ли, я не очень хорошо рассчитал, открывая Дверь… Ошибся в расчетах. Полагал, что окажусь на главной площади этого города или где-то вроде того, а оказался здесь, под землей, в большущем таком поезде. Раньше я таких никогда не видел: в нем было очень много людей, гораздо больше, чем он мог бы вместить с удобством…

– Поезд метро, – вставил Раф.

И Соль благодарно кивнул:

– Да, точно. Метро. Словом, я растерялся, хотел поскорее выбраться на воздух и открыл несколько Дверей на ходу.

– Несколько?

– Угу.

– Несколько – это сколько?

– Не знаю, – нехотя протянул Соль. – Ну, может, пять или шесть… Или семь.

Глаза Пса округлились.

– Семь? – недоверчиво протянул он. – И все эти Двери открыты прямо сейчас?

– Я их закрою, – буркнул мальчик, избегая смотреть на Рафа. – Закрою, и быстро. Долгая история, но, знаешь, если мои родители узнают, что я натворил…

Пес деликатно кашлянул.

– По правде говоря, мой дорогой Открывающий Двери, хотя я и проникся к тебе искренней симпатией, сейчас меня гораздо больше волнует участь, которая угрожает миру, ставшему моим… Могу лишь представить себе, какой хаос воцарится здесь с таким количеством Дверей, открытых нараспашку…

Соль густо покраснел и понурился, думая про себя, как хорошо было бы ответить что-то хлесткое и умное, разом доказать Псу, что он ни в чем не виноват, но на ум ничего не приходило.

– Я не хотел тебя обидеть, – спохватился Пес, умудрившись взмахнуть хвостом одновременно и виновато, и изящно. – В любом случае, полагаю, нам необходимо найти решение проблемы, в этом заинтересованы мы оба. Увы, мой друг, при всем желании днем я не могу покидать это место – сам понимаешь. А ночью я должен выполнять желания других – дел невпроворот, ведь люди в меня верят. Но могу выполнить одно твое, если хочешь… Больше не могу, поверь мне. Рад бы, но не могу. Таковы правила. Правда, я установил их сам… Что поделаешь. Правила, которые устанавливаешь себе сам, нужно соблюдать особенно старательно.