Историомор, или Трепанация памяти. Битвы за правду о ГУЛАГе, депортациях, войне и Холокосте - [93]
Оборот титула содержит аннотацию и указание на материальную поддержку изданию со стороны общественной организации «Преображение», руководитель которой, Алексей Вишняк, – автор одного из двух своеобразных постскриптумов к книге, не попавших в ее содержание. Явно не замечая оруэлловских коннотаций, он рассуждает о здании Дома Правды, кирпичиком которого послужит эта книга Печерского – кирпичиком для моста между русскими и евреями (и даже почему-то – между православием и иудаизмом).
Второй постскриптум – это несколько слов на зад– нике обложки от главного архитектора издания – Юлия Эдельштейна, в то время министра информации и диаспоры Израиля, а теперь председателя кнессета.
На страницах с 7-й по 64-ю – материал, долженствующий играть де-юре центральную роль, – первопубликация самого Печерского. Вслед за факсимиле титульной страницы оригинального издания книги Печерского, выпущенной Ростовским областным книгоиздательством в 1945 году (дата подписи в печать: 14 марта 1945 г.) тиражом 5000 экземпляров, идет воспроизведение ее текста (не репринт, а новый набор).
Начиная со шмуца на 65-й странице, украшенного портретом Печерского, идут четыре Приложения.
Первое – послесловие Л. Симкина[297] – весьма информативное: автор цитирует документы, фиксирующие мобилизацию Печерского в штрафбат, объясняет, почему книга Печерского могла быть подготовлена и увидеть свет с такой стремительностью (она базировалась на письмах Печерского матери и сестре, написанных из госпиталя). Из него мы узнаем, что в архиве Музея Холокоста в Вашингтоне имеется довольно обширная переписка Печерского с различными узниками Собибора. Там же хранятся и ксерокопии не введенных еще в научный оборот материалов многих послевоенных процессов над военными преступниками, и в некоторых Печерский фигурирует в качестве свидетеля. Существует и его переписка с М.Левом, проживающим в Реховоте.
Де-факто центральной публикацией издания, на мой взгляд, является текст «Восстание в Собиборе», воссоз– данный Г.Шапиро на основании записи и расшифровки монологов Печерского 1964–1973 гг. (стр. 76–99). Большую досаду вызывает сделанная в этом тексте купюра – о подготовке восстания и о нем самом. Купюра объяснена: мол, зачем повторяться, раз об этом уже есть в републикуемой книге 1945 года? Но о самой книге 1945 года тут же (на стр. 89) справедливо замечено, что она была не более чем укороченной и подцензурной версией опущенного здесь рассказа. Поразительное составительское решение!
Третье приложение – заметка С. Виленского «Павшие и живые». Она вводит в контекст переиздания Печерского сборник «Собибор», составленный С.С.Виленским, Г.Б.Горбовицким и Л.А.Терушкиным и выпущенный издательством «Возвращение» в 2008 году[298]. Приведу здесь цитату из преамбулы Михаила Румера к публикации моей рецензии на эту книгу: «Среди бесчисленных встреч с разными необычными людьми, которые были на моем долгом журналистском веку, не дает покоя одна – сложностью и противоречивостью образа человека, с которым я познакомился в середине 1960-х гг. в редакции журнала “Советише геймланд”. Вместе с моим другом Шмуэлем Тененблатом, редактором выходившей в Варшаве еврейской газеты “Фольксштимме”, мы пришли в редакцию журнала на Кировской улице в Москве, чтобы побеседовать с руководителем восстания в концлагере Собибор Александром Ароновичем Печерским. Человек он был вроде бы известный, но с несколько приглушенной известностью, да и о самом восстании писали как-то не очень внятно, как бы обходя еврейскую тему. Но сам факт этого беспримерного восстания, единственного удавшегося в нацистских концлагерях, как и то обстоятельство, что его подготовил советский офицер, обойти было нельзя.
Зная редкое мужество Печерского, мы готовились увидеть некие героические черты в его облике. Какие черты? Не знаю. Но должно же быть в том, кто совершил подвиг, нечто выделяющее его среди фигур обыкновенного житейского ряда.
В редакционной комнате сидел пожилой полноватый человек с тихой улыбкой на несколько смущенном лице. Потом я сообразил: ему предстояло беседовать с иностранцем. Шмуэль считался польским журналистом, а Польша тогда была самым веселым и, пожалуй, самым свободным бараком социалистического лагеря.
Но разговор не очень-то получался. Пересказ недавно вышедшей книги о восстании в Собиборе, написанной кем-то в псевдогероической советской манере, нас не интересовал. Впрочем, и наш собеседник отзывался о ней не без некоторой иронии: “Меня там называют политработником. А я и в партии-то не был”.
Не помню, что интересовало Шмуэля, но я спросил, как ему живется сейчас, что он поделывает. Оказывается, работает на “Ростсельмаше”, в цехе, кажется, диспетчером или еще каким-то мелким служащим.
– О, ко мне очень хорошо относятся на заводе, – как бы предупреждая мой вопрос, сказал Печерский, – и в завкоме, и в парткоме меня уважают. Там хорошие люди. Все у меня хорошо.
Поговорили о ростовском житье-бытье, о семейных делах. Передо мной сидел добродушный пожилой папаша, охотно рассказывающий о детях, внуках, о соседях, сослуживцах, гордящийся доброжелательностью и уважением со стороны своего окружения.
Члены «зондеркоммандо», которым посвящена эта книга, это вспомогательные рабочие бригад в Аушвице-Биркенау, которых нацисты составляли почти исключительно из евреев, заставляя их ассистировать себе в массовом конвейерном убийстве десятков и сотен тысяч других людей, — как евреев, так и неевреев, — в газовых камерах, в кремации их трупов и в утилизации их пепла, золотых зубов и женских волос. То, что они уцелеют и переживут Шоа, нацисты не могли себе и представить. Тем не менее около 110 человек из примерно 2200 уцелели, а несколько десятков из них или написали о пережитом сами, или дали подробные интервью.
Члены «зондеркоммандо», которым посвящена эта книга, суть вспомогательные рабочие бригад, составленных почти исключительно из евреев, которых нацисты понуждали ассистировать себе в массовом конвейерном убийстве сотен тысяч других людей – как евреев, так и неевреев. Около ста человек из двух тысяч уцелели, а несколько десятков из них написали о пережитом (либо дали подробное интервью). Но и погибшие оставили после себя письменные свидетельства, и часть из них была обнаружена после окончания войны в земле близ крематория Аушивца-Освенцима.Композиция книги двухчастна.
Плен — всегда трагедия, но во время Второй мировой была одна категория пленных, подлежавшая безоговорочному уничтожению по национальному признаку: пленные евреи поголовно обрекались на смерть. И только немногие из них чудом смогли уцелеть, скрыв свое еврейство и взяв себе вымышленные или чужие имена и фамилии, но жили под вечным страхом «разоблачения».В этой книге советские военнопленные-евреи, уцелевшие в войне с фашизмом, рассказывают о своей трагической судьбе — о своих товарищах и спасителях, о своих предателях и убийцах.
Книга «Воспоминания еврея-красноармейца» состоит из двух частей. Первая — это, собственно, воспоминания одного из советских военнопленных еврейской национальности. Сам автор, Леонид Исаакович Котляр, озаглавил их «Моя солдатская судьба (Свидетельство суровой эпохи)».Его судьба сложилась удивительно, почти неправдоподобно. Киевский мальчик девятнадцати лет с ярко выраженной еврейской внешностью в июле 1941 года ушел добровольцем на фронт, а через два месяца попал в плен к фашистам. Он прошел через лагеря для военнопленных, жил на территории оккупированной немцами Украины, был увезен в Германию в качестве остарбайтера, несколько раз подвергался всяческим проверкам и, скрывая на протяжении трех с половиной лет свою национальность, каким-то чудом остался в живых.
«К началу 1990-х гг. в еврейских общинах Германии насчитывалось не более 27–28 тысяч человек. Демографи-ческая структура их была такова, что немецкому еврейству вновь грозило буквальное вымирание.Многие небольшие и даже средние общины из-за малолюдья должны были считаться с угрозой скорой самоликвидации. В 1987 году во Фрайбурге, например, была открыта великолепная новая синагога, но динамика состава общины была такова, что к 2006 году в ней уже не удалось бы собрать «миньян» – то есть не менее десяти евреев-мужчин, необходимых, согласно еврейской традиции, для молитвы, похорон и пр.
От издателя Очевидным достоинством этой книги является высокая степень достоверности анализа ряда важнейших событий двух войн - Первой мировой и Великой Отечественной, основанного на данных историко-архивных документов. На примере 227-го пехотного Епифанского полка (1914-1917 гг.) приводятся подлинные документы о порядке прохождения службы в царской армии, дисциплинарной практике, оформлении очередных званий, наград, ранений и пр. Учитывая, что история Великой Отечественной войны, к сожаления, до сих пор в значительной степени малодостоверна, автор, отбросив идеологические подгонки, искажения и мифы партаппарата советского периода, сумел объективно, на основе архивных документов, проанализировать такие заметные события Великой Отечественной войны, как: Нарофоминский прорыв немцев, гибель командарма-33 М.Г.Ефремова, Ржевско-Вяземские операции (в том числе "Марс"), Курская битва и Прохоровское сражение, ошибки при штурме Зееловских высот и проведении всей Берлинской операции, причины неоправданно огромных безвозвратных потерь армии.
“Последнему поколению иностранных журналистов в СССР повезло больше предшественников, — пишет Дэвид Ремник в книге “Могила Ленина” (1993 г.). — Мы стали свидетелями триумфальных событий в веке, полном трагедий. Более того, мы могли описывать эти события, говорить с их участниками, знаменитыми и рядовыми, почти не боясь ненароком испортить кому-то жизнь”. Так Ремник вспоминает о времени, проведенном в Советском Союзе и России в 1988–1991 гг. в качестве московского корреспондента The Washington Post. В книге, посвященной краху огромной империи и насыщенной разнообразными документальными свидетельствами, он прежде всего всматривается в людей и создает живые портреты участников переломных событий — консерваторов, защитников режима и борцов с ним, диссидентов, либералов, демократических активистов.
Книга посвящена деятельности императора Николая II в канун и в ходе событий Февральской революции 1917 г. На конкретных примерах дан анализ состояния политической системы Российской империи и русской армии перед Февралем, показан процесс созревания предпосылок переворота, прослеживается реакция царя на захват власти оппозиционными и революционными силами, подробно рассмотрены обстоятельства отречения Николая II от престола и крушения монархической государственности в России.Книга предназначена для специалистов и всех интересующихся политической историей России.
К трехсотлетию воссоединения Украины с Россией.
В книгу выдающегося русского ученого с мировым именем, врача, общественного деятеля, публициста, писателя, участника русско-японской, Великой (Первой мировой) войн, члена Особой комиссии при Главнокомандующем Вооруженными силами Юга России по расследованию злодеяний большевиков Н. В. Краинского (1869-1951) вошли его воспоминания, основанные на дневниковых записях. Лишь однажды изданная в Белграде (без указания года), книга уже давно стала библиографической редкостью.Это одно из самых правдивых и объективных описаний трагического отрывка истории России (1917-1920).Кроме того, в «Приложение» вошли статьи, которые имеют и остросовременное звучание.
Эта книга — не учебник. Здесь нет подробного описания устройства разных двигателей. Здесь рассказано лишь о принципах, на которых основана работа двигателей, о том, что связывает между собой разные типы двигателей, и о том, что их отличает. В этой книге говорится о двигателях-«старичках», которые, сыграв свою роль, уже покинули или покидают сцену, о двигателях-«юнцах» и о двигателях-«младенцах», то есть о тех, которые лишь недавно завоевали право на жизнь, и о тех, кто переживает свой «детский возраст», готовясь занять прочное место в технике завтрашнего дня.Для многих из вас это будет первая книга о двигателях.