Историомор, или Трепанация памяти. Битвы за правду о ГУЛАГе, депортациях, войне и Холокосте - [143]

Разновидностью мифа о неубитых евреях является тезис об их тотальной эвакуации в Ташкент в 1941 году[557].

На бытовом уровне элементы отрицания присутствовали уже в советской «антисионистской» литературе[558], в годы Холодной войны обвинявшей «сионистов» в том, что они «наживались» на страданиях еврейских жертв и преувеличивали их численность, а главное – находились в прямом сговоре с нацистами. Классическим примером такого подхода может послужить диссертация на соискание кандидата исторических наук, защищенная в 1982 году на закрытом заседании ученого совета Ордена Трудового Красного знамени Института востоковедения АН СССР. Название вполне говорящее: «Связи между сионизмом и нацизмом. 1933–1945». Автор труда – нынешний глава Палестинской автономии президент Махмуд Аббас, научный руководитель – бывший директор Института востоковедения АН СССР, бывший руководитель Главного разведывательного управления и бывший премьер-министр РФ, академик и сам еврей Евгений Примаков[559].

2

Вплоть до конца 1980-х гг. Холокост как историческое явление и как предмет исследования оставался запретной для советских историков зоной. Положение изменилось при Горбачеве и, особенно, при Ельцине. Именно при них Советское (а затем Российское) государство поэтапно отказалось от государственного антисемитизма как идеологической доктрины – повыпадали из трясущихся рук сусловские идеологические вожжи, пропитанные проработками отщепенцев на собраниях трудовых коллективов и на педсоветах.

Это имело, по крайней мере, три следствия. С одной стороны, постсоветское еврейство воспользовалось плодами свободы, и начался подлинный ренессанс еврейской жизни в России – как конфессиональной, так и секулярно-культурной. Одним из проявлений этого стало и возрождение российской, украинской и белорусской иудаики, которая, конечно, уже не могла миновать свою центральную проблему в XX столетии – проблему изучения Холокоста. Тот расцвет, который пережили и переживали эти исследования впоследствии, более всего напоминает отдачу вдруг отпущенной пружины. И в этом смысле создание в июне 1992 года научно-просветительского центра «Холокост» и появление первых статей и даже монографий о Холокосте на территории СССР – вполне знаменательные события.

Вторым следствием разгосударствления антисемитизма стала его приватизация. Антисемитизм стал частным делом российских граждан, и те из них, кто испытывал внутри себя непреодолимую склонность к этой фобии, мог предаваться ей сколь угодно самозабвенно и, в общем-то, безнаказанно, поскольку, расставаясь с антисемитизмом, государство практически не озаботилось правовыми рамками, в которых оно готово мириться с такою частной инициативой своих граждан. Впрочем, в эти годы антисемитизм утратил и свою ведущую роль в контексте общей ксенофобии: главными врагами в эти годы считались различные кавказские народы, или, как их называли тогда и называют сейчас, «лица кавказской национальности». Антисемитизм как фобия вернулся в лоно более широкого спектра мировоззренческих понятий, таких как правый радикализм, национал-шовинизм и даже фашизм, прекрасно ощущающих себя в России.

В этой идеологической констелляции, разумеется, нашлось место и для отрицателей Холокоста, но русским патриотам пришлось довольствоваться перепевами наследия их западных коллег, поскольку собственных «специалистов» по этому вопросу они еще не породили, если не считать крутых до патологичности «экзотов» – «расологов» и дугинцев-«геополитиков»[560].

Фюрер «геополитиков», Александр Дугин, недавно заступился за Ахмадинеджада. Последний, по словам Дугина, вовсе не отрицает Холокост («ну что вы! что вы!»), а просто пытается – «ну да, как-то не всегда уклюже» – обратить внимание мирового сообщества ни много ни мало на то, что Холокост – это «вещь религиозная» и глубоко зарыта в иудаизм. Заперев Холокост в религии, да еще и приравняв его к казни и к жертвоприношению Иисуса Христа – для христиан, Дугин лукаво разменивает Холокост на христоубийство и вчистую изымает его из исторического и политического оборота. И напротив, благословляет Ахмадинеджада-талмудиста на новые каббалистические открытия и откровения. Разбирать которые приходится, правда, такому синедриону, как Совет Безопасности ООН.

Но, быть может, еще опаснее собственно гапоновские спекуляции Дугина, пристегивающие Россию к Ирану в рамках геополитической концепции глобальной борьбы за многополярный мир. Ну с кем же, как не с Ираном, объединяться России, коль скоро Иран – ближайшая, а Россия – следующая жертва распоясавшихся Штатов?..[561]

Третьим следствием стало чисто демографическое и бытовое: не желая уточнять, чем приватный антисемитизм «а-ля общество “Память”» приятнее государственного «а-ля “дело врачей”», весьма значительные массы еврейского населения устремились в эмиграцию, голосуя ногами против обоих вариантов.

15 декабря 2006 года, реагируя на Тегеранскую конференцию-провокацию, Московское бюро по правам человека представило доклад «Ценностные ориентиры русских национал-радикалов» и совместный с Центром «Холокост» проект для сотрудников СМИ – «Холокост: память и предупреждение»