Историкум. Мозаика времен - [2]

Теперь же, поставленный во главе похода к далёкому острову, Вильстер сообщал о том, что отплытие срывается. Пётр ещё раз яростно пробежал глазами послание. На словах: «а выделенные для сего авантажа фрегаты отправлены из Ревеля в великой конфузии, трудно и поверить, что морской человек оные отправлял…» – он прервался, отшвырнул документ и… и тут в кабинете появился Меншиков. Одно из прогневавших государя обстоятельств вполне могло сойти ближайшему, самому давнему другу с рук. И даже два. Но все три вместе, да ещё так не вовремя…

* * *

Экспедиция была собрана и отправлена Меншиковым уже через две недели. Прощальный рык Петра: «…а паче Мадагаскара на шпаге не привезёшь – под топор ляжешь!» стоял у бывшего фаворита в ушах и годы спустя, а уж ускорение подготовке придал и вообще ни с чем не сравнимое. Насчет плахи обещания императора расходились с делом редко.

У бывшего теперь Светлейшего князя, впрочем, тоже – эту науку он перенял от сюзерена прекрасно. Адмирал Вильстер диву давался – до приезда князя сборы шли неторопливо, а тут… С тех пор к заставившему забегать как пришпоренных всех, от юнги до капитана порта князю Александеру голландец относился с большим почтением.

* * *

«Думали – сгину? – продолжал вспоминать вернувшийся недавно в Россию сановник, разъяряясь мысленно на неведомого наветчика, вызвавшего три года назад гнев царя (а в том, что без наушничества не обошлось, он не сомневался). – Ан не вышло! Не такой человек Александр Данилович Меншиков!»

Он отлично знал Петра и тогда, в императорском кабинете, явственно уразумел: плавание к Африке – единственная надежда на спасение. А удачное – и на возвращение близости к государю. Он, как когда-то в залихватской молодости, твёрдо поставил себе пройти любые океаны, но заслужить прощение Петра Великого. Выход князь знал один: поклониться царю этим бесовским островом Мадагаскаром.

Оба корабля, выделенные эскадре, еле дошли до Голландии. В Амстердаме от начальных команд осталась хорошо, если половина, но князь сделал всё, что требовалось. Меншиков купил на собственные деньги (крутилось у него на голландской бирже весьма весомое, в переводе на золото, кое-что) два новых фрегата, названные им «Надежда» и «Индия», добрал команду из голландцев, немцев и нескольких датчан, добрался до Мадагаскара, где заложил русский форт, названный пышно «град Петрополь». Губернатором колонии он назначил капитан-лейтенанта Мясного. Но спокойнее от всего этого не стало.

Меншиков был умным и опытным человеком, и ещё в самом начале понял – сам по себе заложенный форт на далёком острове долго не протянет. Людей, которых можно было бы там поселить, у него практически не было, рассчитывать на помощь из России не приходилось. Вернуться, преподнести Петру заморские земли, а после плавания следующей экспедиции узнать о разорении крепости, он не хотел.

Светлейший был уверен: вернись с победой, распиши свои успехи как следует (а это он умел, да и царя понимал лучше других) – и прощение обеспечено. Даже если следующее плавание покажет, что удача была призрачной, неважно. К тому времени всё успокоится. Но… Меншиков, при всём своём своекорыстии, расхищениях казны, мошенничествах и мздоимствах, был человеком государственным, преданным Петру I и России беспрекословно.

Такое уж было время, верность родине и государю, беззаветная отвага и доблесть в сражениях, отлично сочетались в «птенцах гнезда Петрова» с корыстолюбием и казнокрадством. Впрочем, когда и где они не сочетались?

Задумался над решением этой головоломки Александр Данилович ещё в Ревеле, лишь поднявшись на борт и переговорив с Вильстером. В Амстердаме он нашёл и сманил в команду двух немцев-рудознатцев (один, правда, оказался шарлатаном из студентов-недоучек, что не помешало ему сначала стать судовым врачом на одном из новых судов, а ещё позже – получить смертельный удар ятаганом в абордажной свалке на арабском доу), мастера-оружейника, поклявшегося, что сумеет наладить починку, а если найдётся железо – так и изготовление ружей, троих подмастерьев-строителей.

Но это было только началом. Меншиков не очень верил в «пиратское королевство», а расспросы Вильстера и других знающих офицеров-иностранцев его в том сомнении лишь укрепили. Но в Голландии князь узнал и другое – время было выбрано Петром удачно.

* * *

Он снова прошёлся по комнате, пододвинул к камину кресло, раскурил набитую слугой-негром трубку и опять погрузился в прошлое.

Голландия… Он помнил, как в припортовом «чистом» трактире с простым названием «Под якорем», где собирались солидные купцы и капитаны кораблей, старый компаньон, служивший доверенным лицом в его денежных делах за границей, Ван Койперс, свёл князя с капитаном одного из только что вернувшихся из Индии кораблей. Ван Койперс затею с плаванием русских к берегам Африки не одобрял, но привычен был к тому, что все затеянные Меншиковым предприятия оборачивались недурственными комиссионными. И в надежде на свои проценты помогал со всем усердием.

– Я слышал, есть неплохие стоянки на острове Мадагаскар? – поинтересовался тогда у приведённого компаньоном капитана Светлейший. – Но, кажется, там грозит опасность от лихих людей?