Истории замка Айюэбао - [160]

— Хорошо, я прямо сейчас выезжаю, ждите меня, — сказала она тихонько, будто откликалась на зов тайного любовника.

Он молча ждал; у него не было настроения заниматься чем-либо ещё. Он подсчитал: чтобы доехать на общественном транспорте, понадобится полтора часа, на машине — всего сорок пять минут. Он подумал, что она скорее всего поедет тайком, «так что будет трястись в общественном транспорте час с лишним, моя маленькая дурочка». Отдёрнув занавеску, он выглянул на улицу, и взгляд его упал на каменную лавочку у дорожки: именно там почтенный старый профессор, роняя слёзы, неожиданно преклонил перед Куколкой колено, перепугав её.

Чтобы скоротать ожидание, он снова взялся за томик стихов. Когда разум его уже готов был покинуть пределы реального мира, он как будто сквозь сон услышал, как отворилась дверь. Он подпрыгнул и взглянул на часы: и правда, уже прошло час сорок. Они обнялись. Зажмурившись, Куколка зажала в объятиях его руку, лежавшую у него на груди, и куснула её; волоски на руке защекотали ей губы. От него пахло морем.

— Мне не спалось без вас в замке, и я среди ночи пришла в вашу комнату. От одеяла пахло, как от старого медведя, — говорила она, прижавшись к его груди.

Чуньюй Баоцэ крепко сжал её в объятиях, словно в ответ на её мурлыканье. За те дни, что они не виделись, он практически ни разу о ней не вспомнил, даже в минуты ночной бессонницы. Мощные порывы морского ветра разогнали исходивший от неё запах солода. Но сейчас этот родной аромат становился всё гуще: ещё немного, и от него заложит нос. Ласковые слова, сказанные его гнусавым голосом, были так трогательны, что она залилась горячими слезами с первых же фраз.

Ближе к рассвету она уснула. Он неспешно прошёл в гостиную. На столе стояло полбокала вина, оставшегося от ужина, и он его выпил. Затем открыл дверь, ведущую на первый этаж, и зажёг весь свет. В торговом зале не было ни души, книги безмолвно стояли на полках, кофе-машины отдыхали. На красном ковре между стеллажами валялся клочок бумаги. Он поднял его и бросил в мусорку. В кафетерии нашёлся диванчик — место, где он читал несколько лет назад. Он лёг на диван лицом к потолку и зажмурился. Уже проваливаясь в сон, он услышал шаги и проснулся. Она была в ночной рубашке из пурпурного шёлка, босиком. Миниатюрная, чуть полноватая и такая невыносимо ценная. Он пригласил её сесть рядом.

— Вы так устали, поспите, — сказала она, плотно прильнув к нему.

Полежав немного с зажмуренными глазами, он сказал, словно во сне:

— Интересно, у Комиссара сейчас ещё день?

Куколка приподнялась:

— Смотря какая у нас разница во времени. Соскучились по ней?

— Можно считать, что мы официально расстались. Мы больше не нуждаемся друг в друге. В такое время люди вроде неё предпочитают есть западный хлеб… — Он лениво зевнул и продолжил: — Я вот сижу здесь и думаю: а может, я всё в жизни сделал неправильно? Надо было бы вместе с тобой заниматься этим магазинчиком, присматривать за ним и так провести всю жизнь. Мы с тобой оба книголюбы, а здесь столько книг, что больше и желать нечего. Правда, я бы тоже запер тебя наверху, это дело нешуточное…

Они проговорили, иногда прерываясь, до самого рассвета и только потом поднялись наверх и легли спать. Проснулись они уже ближе к полудню. Куколка надела фартук и ушла на кухню. Вспомнив о чём-то, Чуньюй Баоцэ побежал вниз. Вскоре он радостно ворвался в комнату, неся что-то в руках.

— Это что такое? — спросила Куколка, принюхиваясь и подходя поближе.

Он высоко поднял свою ношу:

— Холодец из рыбы.

Когда он сказал это, до его слуха будто бы донёсся рёв рыбацких запевок. Поднялась гигантская волна и яростно врезалась в стену… Он пошатнулся и бросился к окну.

Приложения

Школьные годы

1

Лаоюйгоу была для маленького Баоцэ целым миром. Горная деревушка прилегала к крупной реке, здесь имелись равнины, пригодные для строительства множества каменных хижин. Здание начальной школы возвели на возвышенности у реки, посреди буйной зелени. Бабушка в хорошую погоду брала маленького Баоцэ за руку и выводила на прогулку, и они направлялись прочь из деревни. Ей нравилось греться на солнышке, нравилось любоваться его упрямым личиком, залитым солнечными лучами. Маленький Баоцэ был неразговорчив; его большие глаза, поблёскивая, смотрели на здания, расположенные на возвышенности и укрытые зелёными кронами. Звенел звонок, и под деревьями появлялись стайки резвящихся ребятишек.

— Деточка, вот подрастёшь чуть-чуть, и я отведу тебя туда. — Она привлекала его к себе и чувствовала, как маленькие горячие ручонки крепко, словно верёвки, обвивают её колени.

В его глазёнках, устремлённых вдаль, светилось сомнение, иногда сменявшееся страхом.

— Все детишки здесь, и ты будешь учиться с ними вместе, а после занятий бабушка будет встречать тебя у школы, — и старушка брала его на руки, наверное, чтобы ему было лучше видно.

Затем они шли дальше, к грунтовому обрыву, у подножия которого рос изувеченный старый вяз. Бабушка пучками обрывала с него листья:

— Приготовлю лепёшку из листьев вяза с тыквой. Вот бы ещё плоды были, они такие ароматные и сладкие. Но их все оборвали. — Сложив листья в подол, она брала за руку маленького Баоцэ, и они шли обратно к дому. По земле скакал кузнечик, и ребёнок так увлёкся зрелищем, что остановился.