Истории замка Айюэбао - [15]

Один профессор-пенсионер лет семидесяти, держа в руках розу, встал у неё на пути; его янтарные глаза впились в её высоко вздымающуюся грудь, и он невнятно пробормотал:

— Э-э-э-э!

Его дряхлые ноги подрагивали под порывами ветра, кадык стал двигаться вверх-вниз, из глаз полились слёзы. Она спросила, что ему нужно. Он запинаясь пролепетал:

— Я ещё много чего могу. Сейчас же я в основном хотел… почтительно преподнести вот это!

В сумерках ей снова вспомнился этот старик, у которого она училась. Она тогда оказалась в крайне затруднительном положении и, сгорая от стыда, постаралась всеми средствами отделаться от него. Вообще-то она могла многое сделать для своего учителя, но, по правде говоря, ей и без него хватало поклонников — молодые не давали проходу. А ей, спешащей на встречу с любимым, ещё нужно было по пути заскочить за продуктами. Ухажёры ходили за ней толпами, проявляя свои чувства самыми разными способами и превращая порой её жизнь в кошмар. Когда она училась, всегда относилась к старосте курса с уважением, как к старшему брату. Но однажды, уже после завершения учёбы, она столкнулась с ним на улице. Она радостно шла рядом с ним, как вдруг на углу он с рычанием прижал её к стене. Она стала сопротивляться и, высвободившись из его трясущихся от страсти объятий, спросила:

— Мы всего год не виделись, когда ж ты успел стать таким козлом?

С трудом переводя дух, бывший староста разочарованно смотрел на неё:

— Почему же сразу «козлом», просто со временем… со временем кое-что понял.

— Что ты понял?

— Сколько серьёзных дел я отложил на потом!

Она бросилась от него наутёк, а он затопал следом, вопрошая:

— Что же мне теперь делать?

Но ещё неожиданней было то, что нашлись и более прямолинейные люди. Однажды она по приглашению учителя пришла на банкет. Её посадили за один столик с какой-то большой шишкой. В самый разгар мероприятия её важный сосед, мужчина за пятьдесят, поначалу проявлявший изысканные манеры, схватил её за руку под столом и метко положил прямо к себе между ног. Такого она никак не ожидала. Она попыталась отдёрнуть руку, но не смогла даже пошевелить ею: сил этому мужчине было не занимать. После банкета она пожаловалась учителю, но тот лишь пожал плечами:

— Да, с ними такое бывает, ничего страшного.

Закончив институт, она устроилась сотрудницей архива в одну крупную организацию. Работа была не по специальности, но она комфортно себя чувствовала среди книг. На третий же день после её трудоустройства Хромой взбунтовался. Она возразила:

— Как же я могу не работать?

— Другие пусть работают, а тебе нельзя!

— Да что такого-то?

— Боже мой! Всё ты понимаешь, дурочку из себя не строй. Разве можно такой, как ты, работать под посторонними взглядами? Это слишком рискованно и абсолютно недопустимо!

Не слушая никаких возражений, он заставил её уволиться. С этого момента сфера её деятельности ограничивалась домом, в котором он жил. Через полгода после её увольнения, когда зацвела пышным цветом софора, произошло нечто непредвиденное: Хромой помешался на другой женщине. Его новая пассия была худой и высокой, работала врачом — он познакомился с ней, когда ходил на приём в больницу. Когда он понял, что его дражайшей половине всё известно, он даже не смутился. Но он остался с ней, когда она устроила истерику, поэтому она проглотила обиду. Однако подобные интрижки случались вновь и вновь, и в конце концов её терпение лопнуло. Хромой пустил в ход свой коронный приём: несколько часов подряд сыпал книжными цитатами, рассуждая о философии и о любви и упирая на то, что она ни в коем случае не может уйти от него, потому что ей всё ещё необходимо, так сказать, развиваться.

Она посмотрела на него в упор:

— Так-то оно так, но теперь я буду «открыта» и для других!

— Здорово сказано! — воскликнул Хромой, ошеломлённо склонив голову набок. — Но хватит ли тебе на это способностей?

Вопрос поставил её в тупик.

— То-то же! — Хромой топнул ногой: — Вот что я тебе скажу: ты не имеешь на это права!

Она прорыдала всю ночь, оплакивая измены возлюбленного и собственное бесправие. А на рассвете приняла окончательное решение: уйти отсюда, уйти от этого единственного «разработчика». Она обнаружила, что за три года, что она прожила в этом доме, её вещей здесь набралось совсем немного, всё уместилось в один большой рюкзак. Шагая по проспекту, она чувствовала себя самым жалким существом на свете, практически сиротой.

4

Она сумела вернуться на прежнее место в той же организации и теперь работала в помещении, полном книг. Она собиралась вести максимально простой и тихий образ жизни, но снова просчиталась. Круглый год безлюдное и пустое, это место вдруг забурлило, от читателей не было отбоя, и все они выкрикивали один и тот же избитый лозунг: «Книги — ступени к прогрессу человечества». Посетители устраивались вдоль книжных полок или забивались в укромные уголки и никак не желали уходить. Из-за этого ей приходилось задерживаться на работе. К счастью, жила она в одноместной комнате в общежитии, так что по утрам и вечерам могла наслаждаться одиночеством. Посетители оставляли после себя самые разнообразные вещи: еду, предметы обихода, некоторые такие находки можно было хранить разве что в той шкатулке, при виде которой краснеешь со стыда. В архив зачастил один начальник отдела, но за всё время он практически не проронил ни слова. Она запомнила этого молчуна только потому, что обратила внимание на его большие миндалевидные глаза и стрижку — он был острижен почти налысо. Вскоре молчун пропал. Она стала узнавать, куда он делся, выяснила, что он уволился, и немного удивилась.