Истории приюта блаженного Хорса - [2]

Отец тем временем разгружал свою сумку, выкладывая на стол продукты. Семейные, столпившись за его спиной, радостным гулом приветствовали появление свертков и кульков. Опустошив сумку, отец порылся в ее недрах и откуда-то со дна выудил красивый крупный прозрачный камешек, размером и формой похожий на пухлый кулачок Систры.

— А это, игрушка для нашей малышки, — отец протянул ей камешек.

— Какой красивый, — ахнула мать, — где ты его взял?

— Сегодня разбирали завалы вокруг площади, выносили мусор. Вот в отвале я его и нашел.

— А, вдруг он драгоценный? — в голосе матери слышалась затаенная надежда.

Внезапно всех ослепила вспышка яркого света. Кристалл в руках Систры медленно гас, как остывающий уголек.

— Что это? — севшим голосом прошептала мать, с ужасом глядя на камень. Ренни недоуменно переглянулась с Крисом. Ей был непонятен ужас, звучавший в голосах взрослых.

Отец, в раз осунувшийся, не мог справиться с потрясением. Бабушка схватила Систру в охапку и, пытаясь в своих объятьях спрятать ребенка, затравлено глядела на окружающих.

— Это и есть магический кристалл? — протолкавшись вперед, спросил Крис.

— Ну-ко, возьми его в руки! — хрипло велел отец. Затаив дыхание, все смотрели на Криса, пока тот, рассматривая камешек, вертел его в руках.

— Замри! Смотри на него внимательно! — приказал отец. Крис с удивленным видом уставился на камень. Только спустя минуту, как по команде, взрослые решились выдохнуть. У матери потекли слезы, она рыдала, обхватив голову сына. Отец передал камень Ренни.

— Смотри! Бери в руки и смотри!

Мать подняла залитое слезами лицо. Ренни сосредоточилась на камне, он похоже притянул ее взгляд, и сейчас она даже, если бы захотела, то уже не смогла бы отвести от него глаз. В какой-то миг ей показалось, что внутри кристалла волнами заходил цветной туман. Камень потеплел в руке и вдруг полыхнул нестерпимо ярким белым пламенем. А затем медленно начал гаснуть, переходя в оттенки красного и фиолетового. Ренни растеряно посмотрела на окружающих. Лица взрослых застыли в маске отчаяния.

— Когда чистильщики пойдут по нашему краю? — прерывающимся голосом спросила бабушка.

— Послезавтра.

— О, Дух Света, Всесущая Земля-Рожаница, сохраните и помилуйте!

Напряженная тишина нарушалась прерывистым дыханием застывших в ужасе людей.

— Мама, ням-ням, — требовательно дернула мать за рукав Саистра.

— Никто с нашей семьей еще как следует не знаком! Мы здесь так недавно… — с надеждой прошептала мать.

— Я нес кристалл дочери! Я так сказал на работе! — отец пришел в отчаяние.

— А, если мы все сегодня же уйдем из города?

— Со вчерашнего дня все ворота охраняют чистильщики. Они проверяют всех входящих и уходящих, — отец завернул край рукава и показал синюю, витиеватую татуировку на кистевом сгибе, — сунули в лицо каждому жезл и велели смотреть, не отводя глаз. Поставили этот знак всем нам, когда мы выносили мусор за крепостную стену.

— Больно? — тихонько спросила Ренни, прижавшись к отцу и разглядывая припухшую татуировку. «Нет», — качнул головой отец, с любовью глядя в светлое личико дочери.

— А если их спрятать? — мать, вопреки безнадежности положения, искала выход.

Отец передал камень бабушке, а та, подержав его в дрожащих руках, — матери. Ее молоденькие сестры также не вызвали световых вспышек камня. Наконец, тетки накрыли на стол, семья ела, молча, но кусок не шел в горло. Дети, до конца не поняв все происшедшее, притихли и не перешептывались за столом, как обычно. Всю ночь отец с матерью просидели рядышком, пытаясь найти хоть какой-нибудь выход. На завтра после ухода отца на работу детям не разрешили даже носа из дома высунуть. Ренни целый день нянчилась с Систрой, а мать и тетки, тихо переговариваясь, перебирали вещи, собирая Ренни в дорогу. Ночью отец, захватив приготовленную котомку с вещами и продуктами, вывел Ренни из дома. Прячась от дозора, пробирались они по завалам до площади, там отец велел Ренни лечь на дно телеги, подложив под голову мешок, а большой бабушкин праздничный платок и флягу с водой около лица. Закрыл сверху большим старым кожаным фартуком.

— Папочка, а как же Саистра? А ее ты куда спрячешь?

Ренни волновалась о сестренке. Не отвечая, отец закрыл ее деревянным ящиком. В нем Ренни даже могла слегка поворачиваться. Щели позволяли что-то видеть, но отец поспешно начал нагружать телегу строительным мусором. Он укладывал ломаные доски, крупные куски штукатурки, стараясь оставить как можно больше воздушных промежутков.

— Укройся от пыли. Будет душно. Терпи и молчи, если хочешь жить сама и не хочешь смерти всей нашей семьи. Терпи до утра!

Затих шум шагов торопливо уходящего отца. В ящике было жестко и пыльно. Першило в горле. Сердце сжималось от дурного предчувствия. На глаза набегали слезы, которые невозможно было вытереть с лица, и они, щекоча, ползли по лицу и затекали в уши. Тревога за сестру, за родных, страх терзающий душу — все это подорвало детские силы: девочку сморило, и она, то ли спала, то ли бредила, но очнулась от тряски. Пыль заполняла ящик, не позволяя дышать, забивая горло и нос. Ренни, закрыв глаза, уткнулась лицом в бабушкин платок, стараясь дышать через ткань. Воздуха не хватало. Голова кружилась, и меркло сознание. Сколько продолжалась эта пытка, Ренни сказать бы не могла. Очнулась она от притока воздуха. Отец поспешно вынул ее из телеги и отнес в конец свалки. Там ей пришлось спрятаться между камней в узкую, почти крысиную нору.