Истории из зоны АТО - [29]

Все равно ведь упакуют в ящики.

Не для многих приготовят саваны

Бирюзою, жемчугами шитые,

Непокорных, прикроют рваными,

Из стихов да из песен свитыми.

Пред землей мы все равны, помнится,

А пред Богом души встанут в нагости

То, что был земным царем — вспомнят ли?

Ведь мы все плохи умом в старости.

Сто дорог за жизнь пройти сможешь ты,

А сто судеб пережить – спорится.

То, что был земным царем, радует-

Есть ли те, кто за тебя молится? 

А земля разделит нас поровну,

Между нами она знак уравнения.

То, что был земным царем, вспомнят ли?-

Нет страшнее ничего, чем забвение.

Мы в норке!

Сегодняшняя загадка, думаю, на всю ночь? Что делать, если один террикон перестреливается с другим терриконом, на них нападает дорога и посадка, как-то подозрительно ведет себя мост и соседняя деревня? ...поэтому просто оставляю сообщение, чтобы не волновались. Мы в норке!

Удивительная вещь это АТО, открывает таланты, излечивает болезни и фобии. Я вот сегодня поймала себя мысли (после ...надцатого упал – дополз – подвал – вылез — отполз – упал – дополз — подвал), что у меня вообще-то клаустрофобия, я так понимаю, была. В подвал я раньше не спускалась ни при каких обстоятельствах. А кума при виде паучка (даже мизерного) падала в обморок. Сейчас, ничего так, паутинку смахнула, в подвал заскочила... 

История пенсионная

Я как-то писала, что пенсия, это наше фсе! Это в истории про ловлю на блесну. Так вот, подписываюсь под каждым сказанным словом, пенсия (как обозначение очень пожилых людей), наше фсе, особенно, когда эта пенсия наша, родная, украинская.

У нас тут на поселке и в окрестностях, дни, так сказать, задались. Видно сумрак просто так уходить не хочет, пытается больнее укусить, и дыхнув в душу недельным перегаром, отползая в родной Мордор, отгрызть от нашей земли хоть что-то. Хоть что-то — это остатки предпринимателей на рынке, магазинчики (причем почему-то принадлежащие простым чпешникам, а не элите города, ну там, дитям и женам чиновников, начальников). Видно, сумрак своих не жрет.

Вот и пришла беда и в наш магазинчик. Он у нас и так на поселке, как островок мира. В город-то особо под взрывами не поедешь. Молодежь-то на работу бежит, выхода нет. А старики, утром в магазинчик за хлебом, да Маришку-молочницу встретить. Там и новости узнать, так сказать вести в мирной земли, и с линии фронта (поселков, что дальше нас находятся). Почта-все, канула в бездну войны, закрыли, как и опорный пункт милиции. А магазинчик семейный,уютный, держит его семейная пара, у них и интернет, и газеты привозят, и новости без садистских наклонностей, и улыбнутся, и в долг дадут.

В городе, чуть бахнуло — все в подполье, да и цены ломить начали, мол, страшно за товаром ездить, а наши, цены держат, под запись до пенсии и зарплаты людям дают, говорят, мы же одна семья, поселок, должны вместе держаться. И тут на днях с утра пораньше, подвалило в наш поселок счастье негаданное, освободительное из полей приграничных набежавшее.

Возле магазина людей, слава Богу, не много было, в основном бабы, да пенсии мужского роду человек пять. Освободители, представители, так сказать, новосамоназначенного государства: в камуфляже с автоматами по деловому зашли в магазин, скрутили продавщиц и провели освобождение магазина от продуктов питания, алкоголя и денег. Продавщиц в качестве трофеев защитники (видать для лучшей защиты) взяв на мушку автомата построили возле УАЗика. Девчонки стояли бледные, но молча, не истерили, сжав губы, слезы тихо капали на землю.

Редких покупателей заботливые мирные военные с мирным триколором мирного государства на рожках мирных автоматов положили в магазине лицом в пол, видать для безопасности защитников. Пенсию в лице пяти дедов не тронули. Деды остались сидеть под ясенем, где у них генштаб -стол и лавки для посиделок. На их лицах вообще ничего не отразилось — камень.

- Слышь, хлопчик, — обратился Петрович к военному, охраняющему женщин и поглядывающего в глубь освобождаемого магазина, — а ты хто?

- Я вас защищать приехал. Мы — армия, которая вас защищает! — четко по форме отрапортовал военный.

- А ото понятно, шо армия, не понятно от кого защита така организувалась? Шо, опять немцы напали?- с прищуром, похожим на взгляд снайпера в прицел снайперской винтовки, продолжил Петрович.

- Мы вас защищаем от укров, нациков и Правого Сектора, которые хотят вас отдать в рабство Америке.

- Тю, сынок, — отозвался второй Петрович, — та яке рабсто, ми ж тоби не рабыня Изаура, мы ж уже все, нагрузка государству, нас Америка даром не возьмет ни в рабство, ни на оте органы. А ты, родненький из видкиля приїхав на защиту отечества? Зовут-то тебя как?

- Ага, — вступился Егор Иванович, — если защитник, чего автоматом машешь, баб пугаешь, давай по форме знакомится, ты ж, засранец, мене у внуки годишься, а автоматом мне машешь тут.

Деды пошли в наступление. Военный, видать обалдел, почувствовал себя как-то неуютно при виде боевой пенсии, медленно к нему приближающейся.

- Ваня, я, вернее, Иван. У меня тоже дед воевал, — попытался скрыть свою внутреннюю неуютность и нарастающую неуверенность защитник, выставив вперед вируального геройского деда.