Истории из века джаза - [295]
Площадку вокруг ресторана, к которому они подъехали, загромождали автомобили многочисленных воскресных посетителей; дрессированный морской лев зарычал на Стара, вспомнив давнее знакомство. Хозяин морского льва сказал, что тот не терпит ездить на заднем сиденье и всегда перелезает вперед через спинку кресла — было ясно, что хозяин, сам того не понимая, позволяет льву собой помыкать.
— Я бы взглянула на дом, который вы строите, — заметила Кэтлин. — Мне не хочется чаю. Чай — прошлое.
Она выпила кока-колы, и они тронулись дальше. Через десять миль солнце ослепило глаза, Стар достал две пары очков. Еще через пять миль машина свернула к небольшому мысу и подъехала к коробке дома.
Ветер, веющий со стороны солнца, швырял брызги на прибрежные камни, сыпал водяной пылью над машиной. Бетономешалка, желтые доски и груда строительных камней, приготовленные к рабочей неделе, на фоне морского пейзажа выглядели рваной раной. Стар и Кэтлин обогнули фасад дома, где на месте будущей террасы громоздились огромные булыжники.
Кэтлин взглянула на плоские холмы за спиной, слегка поморщилась от яркого сияния — и Стар увидел…
— Незачем искать то, чего нет, — легко сказал он. — В детстве я всегда мечтал иметь глобус — представьте, будто вы стоите на его поверхности.
— Понимаю, — ответила она чуть погодя. — Тогда чувствуешь, как земля вращается, да?
— Да, — кивнул он. — А иначе это всего лишь mañana, пустое ожидание зари или лунного восхода.
Они вошли под строительные леса. Одна комната — будущая главная гостиная — была совсем готова, вплоть до встроенных книжных полок, гардинных карнизов и люка в полу для кинопроектора. К удивлению Кэтлин, дальше открывалась веранда: кресла с подушками, стол для пинг-понга. Второй такой же стоял посреди свежепостланного дерна за домом.
— Неделю назад я давал здесь что-то вроде репетиции обеда, — объяснил Стар. — И взял реквизит — траву, мебель. Хотелось представить, как дом будет смотреться в готовом виде.
Кэтлин засмеялась.
— Значит, трава бутафорская?
— Нет, почему же. Обычная.
Позади полоски земли — будущего газона — открывался раскоп под бассейн, облюбованный пока чайками, которые при виде людей всей стаей снялись с места.
— Вы намерены жить здесь в одиночку? — спросила Кэтлин. — Даже танцовщицу не заведете?
— Скорее всего. Время, когда я строил планы, уже прошло. Я надеялся, что здесь удобно будет читать сценарии. А домом мне служит студия.
— Да, об американских бизнесменах мне так и рассказывали.
Он уловил неодобрительную нотку в ее голосе.
— Заниматься нужно тем, для чего ты рожден, — негромко произнес он. — Едва ли не каждый месяц кто-то берется меня перевоспитывать — рассказывает, как скучна будет старость, когда я отойду от дел. Однако все не так просто.
Поднимался ветер, пора было уезжать; Стар, вынув из кармана ключи от машины, рассеянно вертел их в руке. Вдруг откуда-то из залитого солнцем пространства донесся серебристый оклик телефона.
Звонило не в доме, и Стар с Кэтлин заметались по саду, как дети, играющие в «холодно-горячо», пока не добрались до будки с инвентарем, поставленной у теннисного корта. Заждавшийся телефон недоверчиво взлаивал на них со стены. Стар помедлил.
— Может, не отвечать?
— Я бы не смогла. Если не знаю, кто на проводе, — всегда отвечаю.
— То ли перепутали номер, то ли звонят наудачу.
Стар снял трубку.
— Алло… Междугородный откуда? Да, меня зовут Стар.
Его манера резко изменилась — Кэтлин увидела то, что за последний десяток лет открывалось лишь немногим: Стар был впечатлен. Он по-прежнему выглядел непринужденно — изображать сильные впечатления ему случалось нередко, — но на миг словно помолодел.
— Это президент, — сказал он Кэтлин нарочито бесстрастно.
— Вашей компании?
— Нет, президент Соединенных Штатов.
Он старался казаться равнодушным, однако голос звучал взволнованно.
— Хорошо, я подожду, — сказал он в трубку и обернулся к Кэтлин: — Я с ним уже говорил.
Кэтлин наблюдала. Стар улыбнулся и подмигнул — дескать, я пока занят, но вас не забываю.
— Алло, — сказал он чуть погодя, прислушался и вновь повторил: — Алло… Нельзя ли громче? — Сдвинув брови, он вдруг переспросил: — Кто?.. Что вам надо?
Кэтлин увидела, как его лицо исказилось отвращением.
— Я не желаю с ним говорить, — бросил он. — Нет!
Стар повернулся к Кэтлин.
— Верьте или нет, это орангутанг. — Он выждал, пока на том конце провода ему что-то пространно объясняли, и повторил: — Я не собираюсь с ним говорить, Лью. У меня нет общих тем для бесед с орангутангами.
Стар подозвал Кэтлин и повернул к ней трубку — там что-то пыхтело и бормотало, а затем послышался голос:
— Монро, это не розыгрыш, он вправду говорящий! И как две капли воды похож на президента Маккинли! Рядом со мной стоит мистер Хорас Уикершем с портретом Маккинли…
— У нас уже был шимпанзе, — ответил Стар, внимательно выслушав до конца. — В прошлом году он отхватил солидный кусок от Джона Гилберта… Ну хорошо, дай ему трубку.
Стар попытался говорить церемонно, как с ребенком:
— Привет, орангутанг.
Он удивленно повернулся к Кэтлин.
— Он сказал «привет»…
— Спросите, как его зовут, — предложила Кэтлин.
«Ночь нежна» — удивительно красивый, тонкий и талантливый роман классика американской литературы Фрэнсиса Скотта Фицджеральда.
Роман «Великий Гэтсби» был опубликован в апреле 1925 г. Определенное влияние на развитие замысла оказало получившее в 1923 г. широкую огласку дело Фуллера — Макги. Крупный биржевой маклер из Нью — Йорка Э. Фуллер — по случайному совпадению неподалеку от его виллы на Лонг — Айленде Фицджеральд жил летом 1922 г. — объявил о банкротстве фирмы; следствие показало незаконность действий ее руководства (рискованные операции со средствами акционеров); выявилась связь Фуллера с преступным миром, хотя суд не собрал достаточно улик против причастного к его махинациям известного спекулянта А.
«Субботним вечером, если взглянуть с площадки для гольфа, окна загородного клуба в сгустившихся сумерках покажутся желтыми далями над кромешно-черным взволнованным океаном. Волнами этого, фигурально выражаясь, океана будут головы любопытствующих кэдди, кое-кого из наиболее пронырливых шоферов, глухой сестры клубного тренера; порою плещутся тут и отколовшиеся робкие волны, которым – пожелай они того – ничто не мешает вкатиться внутрь. Это галерка…».
Первый, носящий автобиографические черты роман великого Фицджеральда. Книга, ставшая манифестом для американской молодежи "джазовой эры". У этих юношей и девушек не осталось идеалов, они доверяют только самим себе. Они жадно хотят развлекаться, наслаждаться жизнью, хрупкость которой уже успели осознать. На первый взгляд героев Фицджеральда можно счесть пустыми и легкомысленными. Но, в сущности, судьба этих "бунтарей без причины", ищущих новых представлений о дружбе и отвергающих мещанство и ханжество "отцов", глубоко трагична.
«…Проходя по коридору, он услышал один скучающий женский голос в некогда шумной дамской комнате. Когда он повернул в сторону бара, оставшиеся 20 шагов до стойки он по старой привычке отмерил, глядя в зеленый ковер. И затем, нащупав ногами надежную опору внизу барной стойки, он поднял голову и оглядел зал. В углу он увидел только одну пару глаз, суетливо бегающих по газетным страницам. Чарли попросил позвать старшего бармена, Поля, в былые времена рыночного бума тот приезжал на работу в собственном автомобиле, собранном под заказ, но, скромняга, высаживался на углу здания.
Все не то, чем кажется, — и люди, и ситуации, и обстоятельства. Воображение творит причудливый мир, а суровая действительность беспощадно разбивает его в прах. В рассказах, что вошли в данный сборник, мистическое сплелось с реальным, а фантастическое — с земным. И вот уже читатель, повинуясь любопытству, следует за нитью тайны, чтобы найти разгадку. Следует сквозь увлекательные сюжеты, преисполненные фирменного остроумия Фрэнсиса Скотта Фицджеральда — писателя, слишком хорошо знавшего жизнь и людей, чтобы питать на их счет хоть какие-то иллюзии.
В книгу еврейского писателя Шолом-Алейхема (1859–1916) вошли повесть "Тевье-молочник" о том, как бедняк, обремененный семьей, вдруг был осчастливлен благодаря необычайному случаю, а также повести и рассказы: "Ножик", "Часы", "Не везет!", "Рябчик", "Город маленьких людей", "Родительские радости", "Заколдованный портной", "Немец", "Скрипка", "Будь я Ротшильд…", "Гимназия", "Горшок" и другие.Вступительная статья В. Финка.Составление, редакция переводов и примечания М. Беленького.Иллюстрации А. Каплана.
«Полтораста лет тому назад, когда в России тяжелый труд самобытного дела заменялся легким и веселым трудом подражания, тогда и литература возникла у нас на тех же условиях, то есть на покорном перенесении на русскую почву, без вопроса и критики, иностранной литературной деятельности. Подражать легко, но для самостоятельного духа тяжело отказаться от самостоятельности и осудить себя на эту легкость, тяжело обречь все свои силы и таланты на наиболее удачное перенимание чужой наружности, чужих нравов и обычаев…».
«Новый замечательный роман г. Писемского не есть собственно, как знают теперь, вероятно, все русские читатели, история тысячи душ одной небольшой части нашего православного мира, столь хорошо известного автору, а история ложного исправителя нравов и гражданских злоупотреблений наших, поддельного государственного человека, г. Калиновича. Автор превосходных рассказов из народной и провинциальной нашей жизни покинул на время обычную почву своей деятельности, перенесся в круг высшего петербургского чиновничества, и с своим неизменным талантом воспроизведения лиц, крупных оригинальных характеров и явлений жизни попробовал кисть на сложном психическом анализе, на изображении тех искусственных, темных и противоположных элементов, из которых требованиями времени и обстоятельств вызываются люди, подобные Калиновичу…».
«Некогда жил в Индии один владелец кофейных плантаций, которому понадобилось расчистить землю в лесу для разведения кофейных деревьев. Он срубил все деревья, сжёг все поросли, но остались пни. Динамит дорог, а выжигать огнём долго. Счастливой срединой в деле корчевания является царь животных – слон. Он или вырывает пень клыками – если они есть у него, – или вытаскивает его с помощью верёвок. Поэтому плантатор стал нанимать слонов и поодиночке, и по двое, и по трое и принялся за дело…».
Григорий Петрович Данилевский (1829-1890) известен, главным образом, своими историческими романами «Мирович», «Княжна Тараканова». Но его перу принадлежит и множество очерков, описывающих быт его родной Харьковской губернии. Среди них отдельное место занимают «Четыре времени года украинской охоты», где от лица охотника-любителя рассказывается о природе, быте и народных верованиях Украины середины XIX века, о охотничьих приемах и уловках, о повадках дичи и народных суевериях. Произведение написано ярким, живым языком, и будет полезно и приятно не только любителям охоты...
Творчество Уильяма Сарояна хорошо известно в нашей стране. Его произведения не раз издавались на русском языке.В историю современной американской литературы Уильям Сароян (1908–1981) вошел как выдающийся мастер рассказа, соединивший в своей неподражаемой манере традиции А. Чехова и Шервуда Андерсона. Сароян не просто любит людей, он учит своих героев видеть за разнообразными человеческими недостатками светлое и доброе начало.
В этот сборник вошли легендарные повести классиков отечественной фантастики Аркадия и Бориса Стругацких «Гадкие лебеди», «Обитаемый остров», «Пикник на обочине», «Жук в муравейнике» и «За миллиард лет до конца света».
Весь цикл о Капитане Бладе в одном томе. Содержание: Одиссея капитана Блада (перевод Ан. Горского) Хроника капитана Блада (перевод Т. Озерской) Удачи капитана Блада (перевод В. Тирдатова)