Истории чудовищ (Первая половина) - [89]

Промолчала.

Сама отступила.

Забыла даже о «быть рядом».

Сжала кулаки, плотно сомкнула зубы и забыла.

Ради Сендзёгахары готова умереть.

Камбару Суруга четко сказала это.

Она убила себя ради Сендзёгахары.

Убила свои чувства.

То, что не хотела забывать.

То, что не могла забыть... забыла.

— Но в этом году... я узнала о вас, Арараги-сэмпай. Узнала, кто вы. Увидела вас рядом с Сензёгахарой-сэмпай.

И не смогла перетерпеть.

Не смогла что-то сделать с этим.

Не смогла забыть.

Когда она открывала шкаф, когда доставала ящик, когда снимала печать, когда загадывала желание мумии, Камбару ещё не понимала, что лапа, которая должна быть длиной по запястье, выросла до локтя, она не думала об этом, и потом заметила.

Её левая рука превратилась в странность.

Рука стала лапой зверя.

Камбару...

Впервые за семь лет ужаснулась.

— А затем ты начала таскаться за мной... И каждый раз спрашивала не приключалось ли чего странного за сегодня.

Так это так нужно было понимать?

Это не пустая болтовня.

Она не пыталась выведать о Сендзёгахаре... Она волновалась обо мне, из-за этой скрытой повязкой руки, которой она уже не могла играть в свой любимый баскетбол и которую никому не хотела показывать?

Однако на четвёртый день.

Ночью четвёртого дня.

Это случилось.

Камбару увидела сон...

Сон, в котором на меня нападает чудовище в дождевике.

Потому-то, когда я сегодня пришёл к классу 2-2, Камбару встретила меня там со спокойным видом.

Она всё уже поняла.

Что произошло.

Подоплёка совершенно отлична от моего первого суждения.

Я понимал, что здесь имела место странность, но ожидания Камбару мне были не ясны... Да, это всё мумия.

Говорится, что обезьянья лапа исполнит желания владельца.

Говорится, что она, впрочем, не особо считается с его намерениями...

Чтобы она могла быть рядом с Сендзёгахарой, нужно устранить её нынешнего парня, Арараги Коёми, это будет самый быстрый метод, так посчитала мумия.

Похоже, так.

Эти страшные преследования...

Однако предчувствия Камбуру не ошиблись.

Если посмотреть трезво, то если б это был не я... не Арараги Коёми, не человек с бессмертным телом вампира, то всё кончилось бы убийством. Я бы не смог увернуться от первого и второго ударов, а если б и смог, то третий всё бы завершил. Такая невероятная мощность, такая разрушительная мощь. Полагаю, в начальней школе травмы не получились такими серьёзными из-за того, что тогда у неё было тело четвероклассницы, ну, Камбару всё-таки не очень хорошо двигалась тогда, сегодняшняя же Камбару это совсем другое дело. Иронично, тело, закалённое тренировками, чтобы избежать исполнения первого желания, нанесло куда более серьёзные травмы при исполнении второго. Она использовала лишь левую руку для ударов, но вся это скорость, неподвластная глазу, — это мощь Камбару Суруги. Её повышенная мощь.

Разрушительная мощь.

Грубая сила.

И.

Проблема не исчерпала себя. Покуда я жив, она не закончится. Зайдёт солнце, и на меня снова нападёт чудовище в дождевике, а Камбару увидит сон об этом.

И это будет повторяться и повторяться, покуда я не умру.

Покуда не исполнится мечта.

Покуда не сможет исполниться желание.

Покуда не сможет исполниться второе желание Камбару.

Быть рядом с Сендзёгахарой Хитаги.

И хоть Камбару желает лишь этого...

— «В дом мой родной / людей тьма нахлынула / тяжко быть здесь / но знаю всем сердцем я / тебе всегда рады, друг»...

— А? — Камбару удивилась моей внезапной цитате. — Что это?

— Да так... Просто задумался, как примет нас тот, с кем сейчас встретимся...

И.

Мы поужинали и, не сменив одежды, я на велосипеде, Камбару — бегом, направились в отдалённую от спального района вечернюю школу, в которой обитают Ошино Мэмэ и Ошино Шинобу.

И наконец сейчас.

Сейчас.

На четвёртом этаже мы с Камбару стоим напротив Ошино. Рассказ закончился, но Ошино никак не реагировал и просто глядел на люминесцентные лампы, подвешенные к потолку (электричества, естественно, нет, так что они там просто висят), в середине рассказа он зажал во рту незажжённую сигарету и теперь покачивал ей в стороны... и молчал. Мы уже рассказали всё, что могли, включая и про Сендзёгахару, и предложить нам больше было нечего...

Почему-то чувствовалась неловкость.

Обычно он такой болтливый, будто из языка родился, но когда он вдруг замолкает с таким видом, понимаешь: у Ошино Мэмэ действительно затруднения... На самом деле, наверное, просто невероятно увидеть этого весельчака таким мрачным.

— Повязка, — вскоре Ошино наконец заговорил. — Не снимешь повязку, девочка?

— А, да...

Камбару мельком, словно ища помощи, глянула на меня. Я сказал ей, что всё в порядке, чтоб она расслабилась. И она размотала повязку. Мягко.

А затем показалась её звериная рука.

Камбару задрала рукав и вытянула руку. Она согнула локоть, словно показывая, где заканчивается звериная и начинается человеческая, затем шагнула и спросила Ошино:

— Так?

— Да, сойдёт. Ясно. Как и думал.

— Как и думал? Что ты там придумал, Ошино? Тебя со стороны вообще не понять, вечно ты со своими постоянными намёками. Неужто разыгрывать всемогущество так весело?

— Не наседай, бодрый ты больно. У тебя праздник какой, Арараги-кун?