Исторический калейдоскоп - [69]

Не был духом нищ Ницше.

Народ, бурля, гробил рубль.

На Курбан-байрам рабами зарезан баран.

Монах Прокоп корпел, кропотливо кропая карту Карпат.

Благодаря миру с варварами Рим не вымер.

Лояльные королю Луи холуи ликовали: Луи, аллилуйя!

Есть над чем подумать

О законах истории

Представление о «законах истории» — не просто заблуждение, а кровавое заблуждение, которое обошлось человечеству в десятки миллионов трупов. Парадоксальным образом, адепты философско-исторических гипотез, претендовавших на познание законов исторического развития, никогда не полагались на «объективное» исполнение этих законов; но, убеждённые в том, что владеют ключами к истории, они «подстёгивали» и «направляли» историческое развитие, воздвигая могучие государства на горах трупов. Горделивые сооружения, предназначавшиеся в теории для того, чтобы освободить людей, на практике превращались в гигантские тюрьмы.

Исторический детерминизм был дорогостоящей и кровавой фантазией. Но сегодня мы наблюдаем конец эпохи всех утопий, в том числе и идеи истории как феномена, развитие которого известно заблаговременно. Современным историкам нечего сказать, куда мы идём, они видят впереди только тьму, неизвестность. История непредсказуема, потому что её движущая сила — человек — воплощённая непредсказуемость.

И вряд ли случайно, что одновременно с тем, как улетучилась предполагаемая разумность истории, в точных и естественных науках вновь ожили старые понятия случайности и непредсказуемости.

По большому счёту, мы все уверены только в одном, что где-то впереди человечество ожидает всемирная катастрофа. Ирония истории: представления о будущем атеистического, «разумного», «научного» человечества — эсхатологичны и, в сущности, мало чем отличаются от переживаний средневековых людей, живших предвкушением ужасов Апокалипсиса тысячного года.

Остаётся надежда: люди Средневековья надеялись пережить Апокалипсис в жизни вечной, мы — не дожить до него.

Об исторических предсказаниях

Удачное пророчество — это почти всегда безосновательная догадка, случайно подтвердившаяся ходом истории.

За последние два столетия на Западе было сделано немало предсказаний о том, что Россия в конце концов подчинит себе весь мир.

Жан Жак Руссо в «Общественном договоре» предсказал, что преобразованная Петром Россия только сделает попытку захватить мир — она ринется на Европу. Но затем сама будет разгромлена и порабощена:

«Русские никогда не будут слишком цивилизованы, потому что они были цивилизованы слишком рано. У Петра был гений подражательный, он не имел истинного гения, который творит и создаёт все из ничего. Кое-что из того, что он сделал, было хорошо, но большинство его деяний было неуместно. Он видел, что его народ был варварским, но не видел, что народ ещё не созрел для цивилизации и захотел цивилизовать его, тогда как следовало только воспитать его для войн. Российская империя захочет покорить Европу и будет покорена сама. Татары, её подданные или соседи станут и её и нашими господами».

Наполеон высказывался в том смысле, что да, наверное, подчинит, а если ещё не подчинила, то лишь потому, что на русском престоле пока не было энергичного воинственного царя. На острове Святой Елены император говорил графу Лас-Казу: «Разумеется, я в положении Александра Первого пришёл бы в Кале по маршрутам, в точно определённое время, а там оказался бы хозяином и арбитром Европы».

То же самое Наполеон говорил другим: не Англии, а России предстоит владычествовать в мире. «Когда увидят, что Европа захвачена северными варварами, люди скажут: „А ведь прав был Наполеон“».

Алексис де Токвиль в России никогда не бывал (в отличие от своего современника маркиза де Кюстина) и российской проблематикой специально не занимался. Однако он высказал немало глубоких и тонких мыслей о России.

Последние абзацы «Демократии в Америке» (написанной под впечатлением от его путешествия в США в 1831 году) посвящены Соединённым Штатам и России. Токвиль начинает этот фрагмент неожиданными для своего времени словами: «В настоящее время в мире существуют два великих народа, которые, несмотря на все свои различия, движутся, как представляется, к одной цели. Это русские и англо-американцы».

Токвиль продолжает: «Оба эти народа появились на сцене неожиданно. Долгое время их никто не замечал, а затем они сразу вышли на первое место среди народов, и мир почти одновременно узнал об их существовании, и об их силе». И затем объясняет, почему он выделяет именно эти два народа и полагает, что за ними будущее: «Все остальные народы, по-видимому, уже достигли пределов своего количественного роста, им остаётся лишь сохранять имеющееся; эти же постоянно растут». В сноске к этому фрагменту Токвиль замечает: «Из всех стран Старого света в России при равных условиях население растёт быстрее всего». И далее: «Развитие остальных народов уже остановилось или требует бесчисленных усилий, они же легко и быстро идут вперёд, к пока ещё неизвестной цели».

Токвиль не называл цель, к которой движутся русские и американцы, однако утверждал, что цель эта одна и достигнут они её различными путями: «Американцы преодолевают природные препятствия, русские сражаются с людьми. Первые противостоят пустыне и варварству, вторые — хорошо вооружённым развитым народам. Американцы одерживают победы с помощью плуга земледельца, а русские — солдатским штыком».