Исторический Иисус. Древние свидетельства жизни Христа - [77]
Итак, историки в целом понимают, что их выводы должны носить вероятностный характер. Ванд отмечает, что в отношении исторических исследований у нас не может быть такой уверенности, какая была у некоторых в прошлом. Наши суждения следует формулировать с учетом того, какие факты представляются более вероятными в свете исторических свидетельств[577].
Однако следует обратить внимание на одну чрезвычайно важную деталь. Вероятностная концепция не означает, что у нас не может быть уверенности в исторических вопросах, хорошо подкрепленных доказательствами. События, подтверждаемые тщательными историческими исследованиями (в особенности события, статус которых установлен давно), при отсутствии убедительных опровержений являются доказанными фактами. Лучше всего доказываются те события, которые подтверждаются при тщательном изучении всех имеющих к ним отношение данных, особенно если исследование раз за разом выдерживало проверку критиков. То, что в будущем возможен пересмотр этих фактов, вовсе не означает, что мы не можем быть уверены в них сейчас. В конце концов, невозможно держать в подвешенном состоянии всю историю, науку и другие области индуктивного знания лишь из-за страха, что какой-нибудь факт будет подвергнут сомнению!
Если дополнительные данные действительно бросают на событие тень сомнения, возможно, придется возобновить исследование. Но если нет материала, доказывающего обратное, факт можно считать подтвержденным, по крайней мере на данном этапе. Так, нет смысла сомневаться в том, что Юлий Цезарь был убит заговорщиками, Наполеон потерпел поражение при Ватерлоо, Авраам Линкольн был шестнадцатым президентом Соединенных Штатов Америки. Эти факты убедительно подтверждены и доказаны[578].
В этом смысле историк может получить объективные данные, если он корректно провел исследование, применил необходимые стандарты критики и сделал вывод в соответствии с критериями достоверности. Исследователь должен также быть готов к дополнительным испытаниям своих построений, подразумевающим защиту аргументов и (или) их пересмотр.
Здесь мы не ставим цель подробно рассмотреть концепцию истории[579]. Однако современное освещение данного предмета должно включать по крайней мере эти элементы. Говоря об истории, мы подразумеваем как сами события, так и их запись и интерпретацию. Чтобы получить объективные данные, следует учитывать неизбежное влияние субъективного элемента при записи истории. Понимая, что история оперирует вероятностными категориями, мы должны находить наилучшее из возможных объяснений фактам, которые лучше всего соответствуют имеющимся данным.
Поскольку здесь присутствуют вероятность и неопределенность, любое событие возможно. Такова суть индуктивного метода. Поэтому не следует исключать (руководствуясь естественнонаучными или историческими соображениями) те или иные события, пока они не будут изучены. Необходимо тщательное исследование свидетельств. Если те или иные события в ходе исторического исследования получили убедительное подтверждение, мы можем быть в них уверены и рассматривать их как доказанные.
Но некоторые ученые преуменьшают значимость объективного элемента, предпочитая акцентировать более субъективную роль историка. Эта тенденция была характерна прежде всего в конце девятнадцатого – середине двадцатого столетий. Уолш перечисляет некоторые субъективные факторы, разделяя их на четыре категории: личные предпочтения исследователя, предубеждения группы, различные концепции исторической интерпретации и мировоззренческие конфликты[581]. Чарльз Бирд, соглашаясь с такой расстановкой акцентов, приводит схожие основания[582].
Но, начиная с середины двадцатого века, большинство историков отдают предпочтение синтезу объективных и субъективных идей. Они стремятся выявить факты прошлого, используя при этом как можно более объективные инструменты исторического исследования, но при этом они серьезно воспринимают ограничения, вызванные разными субъективными факторами. То есть, признавая всевозможные внешние влияния, мы по-прежнему располагаем значимыми историческими методами, позволяющими исследовать прошлое и решать, какие же события действительно в нем происходили[583].
Существует множество причин, по которым многие современные ученые предпочитают именно такой синтез и стремятся к обнаружению объективных фактов, несмотря на субъективные ограничения. Личные предпочтения могут исказить интерпретацию данных и, соответственно, повлиять на выводы исследователя. Но те, кто утверждает, будто эти факторы непреодолимы и настолько серьезны, что из-за них обесцениваются все исторические выводы, серьезно ошибаются. Историки и философы, изучающие этот предмет, в последнее время обращают внимание на многочисленные проблемы, связанные с релятивистской гипотезой; этими проблемами и объясняется «падение статуса» данной позиции[584].
Во-первых, ощутимый удар по взглядам релятивистов наносит утверждение, что всякое историческое знание относительно и содержит внутреннее противоречие. Нагель показывает, что, когда делается подобное утверждение, известен по крайней мере один объективный вывод, поэтому вполне возможны и другие
