Исторические шахматы Украины - [22]

Весьма примечательно и то, что по получении очередного отказа «влюбленность» поэта быстро улетучивалась, уступая место ненависти. Хариту он обзывает в письмах «дурной» и «сумасшедшей». От другой девушки (Лукерьи Полусмак) требовал вернуть все свои подарки, составил их список, несмотря на небольшую ценность «даров», и даже ознакомил с этим списком третьих лиц. А юной Пиуновой Тарас Григорьевич принялся посылать записки непристойного содержания.

Картину личной жизни Шевченко дополняет и его непреодолимая тяга к рисованию порнографических (или, как тогда говорили, «фривольных») картинок. Современные шевченковеды категорически отказываются признать подобное увлечение «батьки Тараса», в чем сильно расходятся не только с истиной, но и со своими предшественниками на ниве изучения жизни и творчества Кобзаря.

Известный шевченковед начала прошлого века Михаил Новицкий в статье «Шевченко в процессе 1847 г. и его бумаги», опубликованной в 1925 году в журнале «Украина», выходившем тогда под редакцией Михаила Грушевского, указывал, что альбом Тараса Григорьевича «содержит довольно фривольные (не хочу говорить порнографические) рисунки и небольшие срамные стихи народного или собственного сочинения, где воспеваются перепятовские заигрывания Шевченко с девушками». Современник Новицкого Александр Дорошкевич в книге «Этюды из шевченковедения», констатируя, что поэзия Т.Г. Шевченко «лишена наслоения нездоровой эротики или даже цинизма», тут же оговаривался: «Этого, конечно, нельзя сказать о его карикатурах». Наличие «фривольных эскизов в частном альбоме Шевченко» признавал и крупный украинский литературовед Сергей Ефремов. А в официальной справке о поэте, подготовленной Третьим отделением, прямо отмечается, что он «рисовал неблагопристойные картинки», почему ему и было запрещено рисовать. Правда, запреты не помогли. При обыске в 1850 году у Тараса Григорьевича снова были отобраны альбомы, где «на некоторых рисунках изображены неблагопристойные сцены».

Такова истина – нравится она кому-то или нет.

«Мученик свободы»

В литературоведении, как дореволюционном «прогрессивном», так и в советском и уж тем более в современном украинском, Шевченко изображают поэтом-вольнодумцем, несгибаемым борцом с самодержавием, пострадавшим за свои убеждения. Приговор, вынесенный поэту императором Николаем I, действительно был суров. Но причина строгости не в свободолюбии Тараса Григорьевича. Дело в другом.

Об этом до сих пор не любят вспоминать профессиональные шевченковеды, но факт остается фактом: из крепостного состояния Кобзаря выкупила (при посредничестве Карла Брюллова и Василия Жуковского) императрица Александра Федоровна, супруга Николая I. Данное обстоятельство не помешало, однако, Тарасу Григорьевичу сочинить на государыню гнусный пасквиль (ставший составной частью поэмы «Сон»). Сочинить скорее по глупости, в какой-то мере случайно. Шатаясь по молодежным компаниям, поэт заводил разнообразные знакомства. Попадал он и в кружки злоязыких либеральных недорослей, где популярностью пользовались сатирические стишки антиправительственной направленности. Чтобы позабавить новоявленных приятелей, взялся за такое сочинительство и Шевченко. Позднее, оказавшись в Украине, он развлекал подобными произведениями своих тамошних знакомых либералов, некоторые из которых (о чем Тарас Григорьевич, вероятно, не знал) состояли в тайном Кирилло-Мефодиевском обществе.

В 1847 году указанное общество было разгромлено жандармами. При обысках у членов организации изъяли листки со стихами Шевченко (в том числе с поэмой «Сон»). Материалы следствия были предоставлены императору.

Говорят, Николай I от души смеялся, читая направленные против себя шевченковские строки, и хотя называл поэта дураком, но совсем не был расположен наказывать его. Однако, дойдя до места, где поливалась грязью императрица, государь пришел в ярость. «Положим, он имел причины быть мною недовольным и ненавидеть меня, но ее-то за что?» – спрашивал монарх.

Шевченко был арестован и доставлен в столицу. Опасность он осознал не сразу. По свидетельству очевидцев, всю дорогу из Киева в Петербург Тарас Григорьевич беспрестанно хохотал, шутил, пел песни. К тайному обществу он не принадлежал, стишкам своим, по всей видимости, большого значения не придавал, а потому воспринимал арест как забавное приключение, будучи уверен в скором освобождении.

Только подвергшись строгому допросу в Петропавловской крепости, Кобзарь понял, чем грозит ему оскорбление императрицы. Он признает «неблагопристойность своих сочинений», называет их «мерзкими», высказывает «раскаяние в гнусной неблагодарности своей к особам, оказавшим ему столь высокую милость». Но покаяние запоздало. Поэт уже восстановил против себя как императора, так и руководителей следствия. Управляющий Третьим отделением Леонтий Дубельт и шеф жандармов Алексей Орлов не скрывали презрения к нему. И если большинству подследственных по делу о Кирилло-Мефодиевском обществе при вынесении приговора было оказано снисхождение, то Тарас Григорьевич, за проявленную им неблагодарность, единодушно был признан никакой милости не заслуживающим. Его наказали по всей строгости закона. «За сочинение возмутительных и в высшей степени дерзких стихотворений» Шевченко был определен рядовым в Отдельный Оренбургский корпус, получив, правда, при этом право выслуги в унтер-офицеры. И как указывалось в документах Третьего отделения, «бывший художник Шевченко, при объявлении ему Высочайшего решения об определении его рядовым в Отдельный Оренбургский корпус, принял это объявление с величайшею покорностью, выражая глубочайшую благодарность Государю Императору за дарование ему права выслуги и с искреннейшим раскаянием, сквозь слезы говорил, что он сам чувствует, сколь низки и преступны были его занятия. По его словам, он не получил никакого воспитания и образования до того самого времени, когда был освобожден из крепостного состояния, а потом вдруг попал в круг студентов, которые совратили его с прямой дороги. Он обещается употребить все старания вполне исправиться и заслужить оказанное ему снисхождение».