Исторические происшествия в Москве 1812 года во время присутствия в сем городе неприятеля - [108]

Шрифт
Интервал

by Ivan Turgenev.

The Rosenstrauchs, both father and son, seem to have kept their family history deliberately secret. People who met Johannes Ambrosius reported that although he was a gifted raconteur and public speaker, he was tightlipped about his past. The same appears to have been true of Wilhelm. The reason, most likely, is that Johannes Ambrosius’s personal history – as a religious convert, a man separated from his wife, and especially as an actor – was of a nature to inspire distrust and moral disdain and thus might damage the family’s claim to respectability. Throughout his adult life, he was dogged by allegations that as a former actor, he could not be an honest person of upright character and sincere religiosity. Johannes Ambrosius wanted to be accepted as a pastor, and Wilhelm needed to inspire confidence as a businessman; neither had an interest in encouraging knowledge of the family’s dubious past.

These considerations most likely affected the fate of the memoir of 1812. After Rosenstrauch’s death, it passed into Wilhelm’s possession. Why Wilhelm never published it is unclear, particularly considering the wide popularity in Russia of memoirs about the 1812 war. Most likely he wanted to avoid drawing attention to his connection with his father; he may also have worried about Russian reactions to the memoir’s depiction of class conflict among Russians in 1812, which ran counter to the widely accepted “patriotic” narrative of national unity in the face of the Napoleonic invasion. A Russian historian named M. S. Korelin published a brief article about the memoir in the 1890s, but without identifying the author; otherwise, it appears that the memoir was never described in any printed publication until the 21>st century.

At least three copies of the memoir are known to exist today. One is a clean copy in Rosenstrauch’s own hand. This is the manuscript that is reproduced, with all its idiosyncrasies of spelling and punctuation, in the present publication. It is in the possession of the Division of Written Sources of the State Historical Museum in Moscow (fond 402, delo 239). The second was made, judging by the paper and the handwriting, by a Russian scribe in the late 19>th century. It is held by the Russian State Archive of Literature and Art in Moscow (fond 1337, opis’ 2, edinitsa khraneniia 49), and may be the version used by Korelin in the 1890s. The third copy, a typescript, belongs to Ms. Elke Briuer of Vicksburg, Mississippi: it comes from Ms. Briuer᾽s grandmother, a descendant of Wilhelm Rosenstrauch, who fled from her native Russia to Germany in the last days before the outbreak of World War I.

Rosenstrauch’s memoir of 1812 is a significant document for the history of civilians in the Napoleonic Wars. The life story of Rosenstrauch and his son Wilhelm exemplifies the often friendly and cooperative bond between Germany and Russia in the 18>th and 19>th centuries. The manner in which the memoir found its way to Mississippi is illustrative of that relationship’s breakdown in the 20>th century. Perhaps it is grounds for optimism for the future that the memoir is now at last being published in a shared effort by a major Russian publisher and the German Historical Institute of Moscow.

The illustrations in the present book depict the following:

1. Map of the areas in Germany and the Netherlands where Rosenstrauch is known to have lived or traveled in 1768–1804.

2. Portrait of Rosenstrauch (1834) by Johann Baptist Ferdinand Matthias Lampi (1807–1855), from the State Hermitage Museum in St. Petersburg.

3. Lithograph, based on Lampi’s portrait of Rosenstrauch, that was sold after his death to raise funds for his church in Khar’kov.

4. Title page of Rosenstrauch’s memoir of 1812, from the State Historical Museum in Moscow.

5. A petition for financial assistance following the devastation of Moscow in 1812, signed by Rosenstrauch, from the Central Historical Archive of Moscow.

6. Portrait of General Comte de Flahaut (a French officer mentioned in Rosenstrauch’s memoir of 1812), by François-Pascal-Simon Gérard, c. 1813, from the Bowood Collection, Bowood Estate, Calne, Wiltshire (England).

7. Napoleonic soldiers and Russian civilians in occupied Moscow, after a drawing by Christian Wilhelm Faber du Faur, from the Bavarian Army Museum, Ingolstadt (Photo: Christian Stoye). UID-Nr.: DE 811 33 55 17.

8. Portrait of Wilhelm Rosenstrauch, from the collection of Grafika.ru.

Further information on Rosenstrauch can be found in these publications:

Alexander M. Martin, “‘It Was the Lord’s Will That I Should Not Leave Moscow’: J. A. Rosenstrauch’s Memoir of the 1812 War,” Comparativ: Zeitschrift für Globalgeschichte und vergleichende Gesellschaftsforschung 22, no. 4 (2012): 31–45

Alexander M. Martin, “Johannes Ambrosius Rosenstrauch (1768–1835),” in Stephen M. Norris and Willard Sunderland, eds., Russia’s People of Empire: Life Stories from Eurasia, 1500-Present (Bloomington: Indiana University Press, 2012), pp. 105–116.

Alexander M. Martin, “Middle-Class Masculinity in an Immigrant Diaspora: War, Revolution, and Russia’s Ethnic Germans,” in Karen Hagemann et al., eds.,


Рекомендуем почитать
Мы на своей земле

Воспоминания о партизанском отряде Героя Советского Союза В. А. Молодцова (Бадаева)


В.Грабин и мастера пушечного дела

Книга повествует о «мастерах пушечного дела», которые вместе с прославленным конструктором В. Г. Грабиным сломали вековые устои артиллерийского производства и в сложнейших условиях Великой Отечественной войны наладили массовый выпуск первоклассных полевых, танковых и противотанковых орудий. Автор летописи более 45 лет работал и дружил с генералом В. Г. Грабиным, был свидетелем его творческих поисков, участвовал в создании оружия Победы на оборонных заводах города Горького и в Центральном артиллерийском КБ подмосковного Калининграда (ныне город Королев). Книга рассчитана на массового читателя. Издательство «Патриот», а также дети и внуки автора книги А. П. Худякова выражают глубокую признательность за активное участие и финансовую помощь в издании книги главе города Королева А. Ф. Морозенко, городскому комитету по культуре, генеральному директору ОАО «Газком» Н. Н. Севастьянову, президенту фонда социальной защиты «Королевские ветераны» А. В. Богданову и генеральному директору ГНПЦ «Звезда-Стрела» С. П. Яковлеву. © А. П. Худяков, 1999 © А. А. Митрофанов (переплет), 1999 © Издательство Патриот, 1999.


«Еврейское слово»: колонки

Скрижали Завета сообщают о многом. Не сообщают о том, что Исайя Берлин в Фонтанном дому имел беседу с Анной Андреевной. Также не сообщают: Сэлинджер был аутистом. Нам бы так – «прочь этот мир». И башмаком о трибуну Никита Сергеевич стукал не напрасно – ведь душа болит. Вот и дошли до главного – болит душа. Болеет, следовательно, вырастает душа. Не сказать метастазами, но через Еврейское слово, сказанное Найманом, питерским евреем, московским выкрестом, космополитом, чем не Скрижали этого времени. Иных не написано.


Градостроители

"Тихо и мирно протекала послевоенная жизнь в далеком от столичных и промышленных центров провинциальном городке. Бийску в 1953-м исполнилось 244 года и будущее его, казалось, предопределено второстепенной ролью подобных ему сибирских поселений. Но именно этот год, известный в истории как год смерти великого вождя, стал для города переломным в его судьбе. 13 июня 1953 года ЦК КПСС и Совет Министров СССР приняли решение о создании в системе министерства строительства металлургических и химических предприятий строительно-монтажного треста № 122 и возложили на него строительство предприятий военно-промышленного комплекса.


Воспоминание об эвакуации во время Второй мировой войны

В период войны в создавшихся условиях всеобщей разрухи шла каждодневная борьба хрупких женщин за жизнь детей — будущего страны. В книге приведены воспоминания матери трех малолетних детей, сумевшей вывести их из подверженного бомбардировкам города Фролово в тыл и через многие трудности довести до послевоенного благополучного времени. Пусть рассказ об этих подлинных событиях будет своего рода данью памяти об аналогичном неимоверно тяжком труде множества безвестных матерей.


Фернандель. Мастера зарубежного киноискусства

Для фронтисписа использован дружеский шарж художника В. Корячкина. Автор выражает благодарность И. Н. Янушевской, без помощи которой не было бы этой книги.


«Русская верность, честь и отвага» Джона Элфинстона: Повествование о службе Екатерине II и об Архипелагской экспедиции Российского флота

В 1769 году из Кронштадта вокруг всей Европы в Восточное Средиземноморье отправились две эскадры Балтийского флота Российской империи. Эта экспедиция – первый военный поход России в Средиземном море – стала большой неожиданностью для Османской империи, вступившей в очередную русско-турецкую войну. Одной из эскадр командовал шотландец Джон Элфинстон (1722–1785), только что принятый на русскую службу в чине контр-адмирала. В 2003 году Библиотека Принстонского университета приобрела коллекцию бумаг Элфинстона и его сыновей, среди которых оказалось уникальное мемуарное свидетельство о событиях той экспедиции.


Письма с Прусской войны. Люди Российско-императорской армии в 1758 году

«Вы что-нибудь поняли из этого чертова дня? — Признаюсь, Сир, я ничего не разобрал. — Не Вы один, мой друг, утешьтесь…» Так говорил своему спутнику прусский король Фридрих II после баталии с российской армией при Цорндорфе (1758). «Самое странное сражение во всей новейшей истории войн» (Клаузевиц) венчало очередной год Семилетней войны (1756–1763). И вот в берлинском архиве случайно обнаруживаются около сотни писем офицеров Российско-императорской армии, перехваченных пруссаками после Цорндорфской битвы.


На войне под наполеоновским орлом

В составе многонациональной Великой армии, вторгшейся в 1812 году в Россию, был и молодой вюртембергский лейтенант Генрих Август Фосслер (1791-1848). Раненный в Бородинском сражении, он чудом выжил при катастрофическом отступлении Наполеона из Москвы. Затем Фосслер вновь попал в гущу военных событий, был захвачен казаками и почти год провел в плену в Чернигове. Все это время он вел дневник, на основе которого позже написал мемуары о своих злоключениях. До нашего времени дошли оба текста, что дает редкую для этой эпохи возможность сравнить непосредственное восприятие событий с их осмыслением и переработкой впоследствии.