Исторические предпосылки создания спецназа, 1941-1945 гг. [том 2] - [13]
г) в ближайшие дни посылаю группу с рацией в район Полоцка.
Начальник разведотдела штаба Зап. фронта полковник Корнеев,
Воен. комиссар разведотдела штаба Зап. фронта ст. батальон, комиссар Стебловцев,
Зам. начальника разведотдела штаба Зап. фронта полковник Свирин»>19.
«Надо отметить, что из-за отсутствия опытных офицерских кадров, способных правильно наладить работу, неудачной организационноштатной структуры разведотделов штабов армий и фронтов, их слабого
материально-технического обеспечения боевые возможности диверсионных групп и отрядов оставались низкими.
В частности, отбор личного состава осуществлялся без учета моральных и деловых качеств бойцов, их психологической совместимости, степени физической тренированности. Обучение, содержание которого составляло минно-подрывное дело, изучение методов маскировки и стрелковая подготовка проводились слишком поспешно (от трех до десяти суток). Даже командиры отрядов (не говоря уже о группах) не имели специальной подготовки, а потому не могли качественно руководить своими подчиненными. Боевое взаимодействие членов групп не отрабатывалось заранее. Оперативную обстановку во вражеском тылу они совершенно не знали»>20.
Ниже приводится продолжение воспоминаний Николая Боброва. Автор обращает внимание на уровень подготовки людей, направляемых в тыл врага. По сути это — смертники. Не даром так и называется книга Николая Боброва.
«Я снова в штабе. Знакомлюсь с двумя парнями и девушкой — членами нашей разведгруппы (своих ресторанных собутыльников я больше никогда не видел). Старший в ней, Илья, имя нам назвал ле-гендированное. И мы тоже наспех учим свои «легенды», листаем новые документы: советские паспорта, справки.
По моим документам я — беженец, уроженец Смоленщины. Мне стало ясно, что война проиграна, и поэтому я возвращаюсь в Можайск, где живу.
Подготовка наша поверхностная, формальная. Рассчитана она, видимо, на беспечность немцев, которой они действительно грешили некоторое время в самом начале войны. Чувствую, что больше нам уповать не на что: любой мало-мальски опытный и просто любопытный немецкий контрразведчик «расколет» нас, как орех; ведь я, например, Можайска в глаза не видел.
Главное для нас — не попадаться.
Так будет часто потом: готовят нас кое-как, и главное — не попадаться.
Мне выдали портативную радиостанцию «Север» и питание к ней (это — к тяжело нагруженному вещмешку, содержавшему «джентльменский набор» уходящего во вражеский тыл разведчика); вооружили очень хорошим пистолетом «ТТ» и гранатой (такое вооружение было годно только для одного: взорвать рацию вместе с шифром и застрелиться), а также выдали карманные часы 1-го Московского часового завода, в надежности которых я убеждался всю войну.
«Моя» война началась сереньким, набухшим сыростью днем, когда нашу группу офицер контрразведки штаба Западного фронта повез на «эмке» к передовым позициям в сторону Звенигорода.
Сплошной линии фронта на западном направлении не было: наши войска в основном перекрывали шоссейные и железные дороги. Поэтому нам на машине удалось проникнуть в пространство за нашими передовыми позициями. «Ну вот, ребята! — сказал штабист. — Дальше везти я вас не могу...»
Он от души расцеловал каждого из нас и, развернув машину, уехал.
Нам предстояло двигаться вперед, в тыл врага, в направлении на Звенигород и осесть там, регулярно докладывая о передвижении сил противника на Московском направлении.
Шли мы группой, словно рыбаки с рыбалки, один — чуть впереди. И некому было подсказать, что разведчики так не ходят.
Компас и карта привели нас к деревне. Немцев в ней не было. От местных жителей узнали, что через соседнюю деревню немцы проходили, но в ней не задержались. Удовлетворенные результатом опросов, мы решили заночевать в одной из хат.
Рацию я «спрятал», перенеся на чердак, и совершенно упустил из виду, что шифровальные таблицы остались у меня в кармане... Вспоминаю сейчас об этом, и меня охватывает ужас!
Спали на охапках сена, принесенных хозяйкой избы, не подумав выставить часового.
Утром поели из своих запасов, да еще хозяйка угостила нас горячей вареной картошкой. В бодром настроении двинулись под Можайск, где нам определили место базирования.
Передвигались по тропинкам. Вскоре услышали звуки близкого боя. Нам было невдомек, что в это самое время наши войска ударили по немцам, отбросили их, и первый свой выход в эфир я провел, находясь... в тылу наших войск.
Во второй половине дня мы вошли в другую деревушку, тоже не занятую противником. Но вскоре, на наших глазах, в деревню ворвались немцы, которые первым делом стали выгонять население из домов, освобождая их для постоя. Люди начали переносить кое-какой скарб в погреба и сараи. Выходить за околицу было опасно, и мы, рассредоточившись среди деревенских жителей, попрятались в землянки, погреба и щели, в которых люди укрывались во время бомбежек. Впервые пришлось действовать одному, без товарищей. Ощущение было не из приятных.
Всеобщая суета позволила и мне с моим смертельно опасным грузом укрыться в щели, где на узлах сидела женщина. Увидев меня, она стала жаловаться, что не успела вынести из избы какие-то вещи, очень ей нужные.
