Исторические очерки состояния Византийско–восточной церкви от конца XI до середины XV века От начала Крестовых походов до падения Константинополя в 1453 г. - [64]
Из числа двух остальных патриархов, из которых один правил своим патриархатом частью из Никеи, а другой исключительно из Никеи, скажем лишь о первом, Арсении, как более замечательном муже. Он дважды восходил на патриаршую кафедру: начал править Церковью в Никее (1255—1260), но потом, по вторичном принятии кафедры, продолжал патриаршествовать уже в Византии (1261 — 1266). О восшествии его на патриарший престол в Никее историк рассказывает следующее: когда умер патриарх Мануил, то многие указывали императору Феодору Ватацу на архимандрита Никифора Влеммида,[465] как на самого достойного кандидата в патриархи, ибо Влеммид отличался и ученостью на редкость, и строго нравственным, неподкупным характером. Император со своей стороны отчасти желал, отчасти не желал видеть патриархом Влеммида. Он лселал этого, потому что убежден был в высоких достоинствах Никифора, но он и не желал, потому что у царя были свои расчеты.
Об этих расчетах историк говорит так: «Цари вообще хотят, чтобы патриархами были люди смиренные, недалекие по уму, которые легко уступали бы их желаниям, как законным постановлениям. Д это всего чаще, — рассуждает историк от лица императора, — случается с людьми необразованными: будучи невеждами в слове, они не способны на смелое слово и преклоняются перед императорскими распоряжениями». К счастью для императора, Никифор Влеммид «был более чем равнодушен к патриаршеству», а Феодор Ватац, конечно, «не слишком принуждал его». И вот император Феодор, «сделав маленькую попытку с Никифором», со спокойною совестью «обратился искать патриарха среди других лиц». Не вдруг‑то император нашел человека, который бы вполне отвечал его желаниям. Наконец выбор императора остановился на малоизвестном монахе Арсении, не имевшем никакой церковной степени И человеке малоученом. Феодор Ватац приказал как можно скорее посвятить его в патриархи, что и было исполнено.[466] В течение недели Арсения последовательно посвятили в диакона, в пресвитера и епископа.[467] Можно было бы думать, что неученый и не по достоинству возвышенный Арсений станет послушным орудием греческих императоров. Но этого не случилось. Расчеты на простоту Арсения сделаны были слишком поспешно. Правление Арсения ознаменовано необычными столкновениями патриарха с императором и сделалось причиной образования сначала партии, а потом и раскола «арсенитов». В нашу задачу не входит раскрывать подробно историю патриаршества Арсения,[468] этого «греческого Никона», как иногда называют его. Несомненно, Арсений проявил истинно высокую архипастырскую ревность, отлучив императора Михаила Палеолога от Церкви по той причине, что он занял престол путем тяжкого преступления — он сначала отстранил, а потом лишил зрения законного наследника престола, малолетнего сына Феодорова Иоанна Ватаца. За свою пастырскую ревность Арсений поплатился тем, что дважды был низведен с кафедры патриаршей по воле разгневанного Михаила. Ревность Арсения, разумеется, заслуживает всякой похвалы: он ратовал за правду и требования христианского закона. Но с другой стороны весьма печально, что Арсений не сумел пожертвовать своей личностью для блага Церкви. Свое низвержение с кафедры и соединенное с этим поставление новых патриархов на ту же Константинопольскую кафедру он рассматривал как такие события, которые вели будто бы к погибели Церкви. Такие взгляды самого Арсения волновали общество; нашлись люди, как из духовенства, так и из мирян, которые примкнули к этим взглядам Арсения.[469] Возникли смуты, беспорядки. «Греческий Никон» начал борьбой за правду, а кончил образованием раскола «арсенитов», который целые десятки лет нарушал благоденствие Греческой церкви. Арсений, сделав свое дело, — изобличив царя нечестивого, отлучив его от Церкви — должен был мирно удалиться в уединенную келию, отнюдь не связывать своего подвига со
