Исторические очерки состояния Византийско–восточной церкви от конца XI до середины XV века От начала Крестовых походов до падения Константинополя в 1453 г. - [24]

Особенно много претерпел ритор по имени Оловол: ему отрезают нос и губы и постригают в монахи. Впоследствии Оловолу пришлось перенести еще многие поругания от жестокости тирана. Разгневавшись однажды на Оловола, Михаил приказал «обвешать его овечьими внутренностями со всеми находящимися в них нечистотами, приказал не переставая бить его по устам овечьей печенью и в таком виде водить его вместе с некоторыми другими лицами по улицам Византия».[153] Михаил Палеолог вообще был человеком, умевшим чисто иезуитским способом успокаивать свою грешную совесть. С такой священной вещью, как клятва, он обходился своеобразно. Расскажем один случай. Сын его Андроник, досланный с войском против сербов, склонил сербского вождя Котаницу сдаться, причем дал клятвенное обещание, что он не потерпит от царя ничего дурного. Михаил Палеолог, однако же, задумал ослепить Котаницу. «Ведь не я клялся, — рассуждал он, — а мой сын без моего соизволения». Узнав о намерении отца, Андроник явился к нему с ходатайством за несчастного Котаницу. Отец в ответ на ходатайство сына и на приведенный им аргумент, что если Котаница будет ослеплен, то через это он, Андроник, будет клятвопреступником, стал ему доказывать, что никакого клятвопреступничества не будет, потому что он‑то, Андроник, сохранит клятву, а царь, как свободный от клятвы, данной без сношения с ним, может поступить так, как того требует безопасность. К чести Андроника нужно сказать, что он старался принять меры к спасению Котаницы от опасности.[154] А как мало Михаил дорожил религиозными интересами, это видно из того, что он употреблял все усилия для подчинения церкви Греческой — Латинской в так называемой унии. Таков был Михаил Палеолог. Но несправедливо было бы думать, что Михаилу чужды были дела благочестия. И этот государь, подобно многим его предшественникам, умел соединять, по–видимому, несоединимое — порочность и зыбкость нравственных начал с религиозностью. До нас сохранилась автобиография Михаила Палеолога, в которой он показывает редкую заботливость о благоустройстве монастырей. Он возобновил монастырь св. мученика Димитрия в Византии, снабдил его неоскудевающими доходами, заботливо выработал для него нечто вроде устава, определил штат монастыря, назначил ему на вечные времена быть под покровительством византийских государей и т. д. Подобным же образом он позаботился и о многих других монастырях, перечисленных в его автобиографии.[155] Михаил заботился об украшении и обогащении знаменитого Софийского храма[156] и проч.

Лучше был в религиозно–нравственном отношении преемник Михаила, сын его Андроник II Палеолог (1282—1328). Как правитель империи, Андроник считается малоспособным государем. Но в этом отношении нельзя очень строго судить Андроника: запутанные и тяжелые обстоятельства времени сделали бы затруднительны управление государством византийским и для императора более умного и искусного. Кроткий, любящий науку и просвещение, Желавший для всех быть полезным, Андроник стоял бы на высоте своего призвания, если бы он жил и царствовал в более мирные и спокойные времена, например, хотя бы в XII в. Но во всяком случае, что касается религиозно–нравственного характера этого императора, то он заслуживает уважения и похвалы. Личные его добродетели не запятнаны ни одним историком. Его общественные добродетели тоже рисуют образ Андроника с лучших сторон.

Григора говорит о преемнике Михаила: «На престоле восседал ум степенный, не любивший лицемерия и взвешивавший все по совести, как перед Богом».[157] И нельзя думать, что историк хочет льстить Андронику. Андроник действительно был таков. В этом отношении очень замечателен следующий пример, рассказанный другим историком, Пахимером. Однажды император получил анонимный памфлет, в котором заключалось великое множество клевет, а в том числе и какие‑то клеветы и обвинения на самого императора. Как же поступил Андроник? Другой на его месте разорвал бы рукопись, не обратив внимания, или же принял бы меры к отысканию клеветника. Не так поступил царь. Чувствуя себя невиновным в возводимых на него обвинениях, он решается публично прочесть и разоблачить выдумки памфлетиста. Для этого он собирает во дворец епископов, клириков, монахов, допускает на заседание и народ. Здесь он по порядку разбирает параграф за параграфом в памфлете. В этом случае император хочет действовать в свою защиту словом и доводами рассудка, а не авторитетом власти.[158] По нашему суждению, указанный поступок доказывает, что император действительно хотел «все взвешивать по совести». Благочестие Андроника тоже не может подлежать сомнению. В печалях и радостях жизни он обращается с молитвой к Богу. Особенно он пламенно молился перед иконой Богородицы, устраивал в честь Богородицы торжественные процессии, причем сам показывал пример самого глубокого благоговения к Небесной Заступнице.[159] Восстановление и украшение храмов было его любимым делом; это он делал с такой щедростью, что построение новых храмов не потребовало бы больше издержек, чем какие он употреблял на восстановление и украшение уже существующих храмов.