Истоки - [15]

— Розалин мертва? — я произнёс это как вопрос, хотя ответ на него был очевиден.

— Да, — Деймон встал и повернулся к кристальному кувшину, стоявшему на ореховом комоде. Он налил воды в стакан и поднёс ко мне. Я с трудом сел прямо.

— Нет, подожди, — скомандовал Деймон с властностью военного офицера. Я никогда не слышал, чтобы он говорил таким тоном прежде. Я откинулся на набитые гусиным пухом подушки и позволил Деймон поднести стакан к моим губам, будто я был маленьким ребёнком. Холодная, чистая вода скатилась по горлу, и я снова мысленно вернулся к последней ночи.

— Она страдала? — спросил я, множество страшных картинок замаршировало в моём мозгу. Пока я перечитывал Шекспира, Розалин должно быть обдумывала своё грандиозное появление. Она должна была быть такой взволнованной, показывая всем своё платье, молодые девушки должны были изумляться её кольцу, пожилые женщины должны были отзывать её в уголок, чтобы обсудить детали её первой брачной ночи. Я вообразил, как она энергично пересекала лужайку, когда услышала тяжёлые шаги за собой, и только обернувшись, увидела мгновенный блеск белых зубов, сверкающих в лунном свете. Я содрогнулся.

Деймон подошёл к кровати и положил руку на моё плечо. Внезапно волна ужасающих изображений остановилась.

— Смерть обычно случается меньше, чем за секунду. Это часто случается на войне, и я уверен, то же самое было с твоей Розалин, — Деймон снова устроился в своём кресле и потёр висок, — Они думают, это был койот. Война переносит людей на восток, и они думают, что животные следуют по кровавым следам.

— Койоты, — повторил я, запнувшись на втором слоге. Я никогда не слышал этого слова раньше. Это был ещё один пример новых фраз, таких как "убит" или "вдова", которые были включены в мой словарный запас.

— Разумеется, есть и такие люди, включая отца, которые считают, что это работа демонов, — Деймон закатил глаза, — как раз то, что нужно нашему городу. Эпидемия массовой истерии. Но больше всего в этом маленьком слухе меня убивает то, что когда люди убеждены, что их город осаждают некие демонические силы, они совершенно теряют из виду, что война разрывает нашу страну. Это такой склад ума, "голова-в-песке", который я просто не могу понять.

Я кивнул, не особо слушая, неспособный смотреть на смерть Розалин, как на часть своего рода аргумента против войны. Пока Деймон продолжал болтать о всякой ерунде, я отклонился назад и закрыл глаза. Я отчётливо представил себе лицо Розалин в момент, когда я нашёл её. Там, в темноте, она выглядела по-другому. Её глаза были большими и светящимися. Как будто она увидела что-то устрашающее. Как будто она ужасно страдала.

Глава 10

4 сентября, 1864.

Полночь. Слишком поздно, чтобы засыпать, слишком рано, чтобы просыпаться. Свечи горят на моей прикроватной тумбочке, отбрасывая зловещие мерцающие тени.

Я преследуем одной мыслью. Прощу ли я когда-нибудь себя за то, что не нашёл Розалин раньше, чем стало слишком поздно? И почему она — та, которую я клялся забыть — всё ещё в моём разуме?

Моя голова разрывается. Корделия всегда у дверей, приносит настойки, таблетки, порошки из трав. Я беру их, притворяясь выздоравливающим ребёнком. Отец и Деймон наблюдают за мной, когда думают, что я сплю. Знают ли они о ночных кошмарах?

Я думал, женитьба — участь худшая, чем смерть. Я был неправ. Я ошибался в стольких вещах, в слишком многих вещах, и всё, что я могу делать сейчас — это молиться о прощении и надеяться, что как-нибудь, когда-нибудь, я смогу собрать силы из глубин моего существования и снова твёрдо ступить на правильный путь. Я сделаю это. Я должен. Для Розалин.

И для неё.

Сейчас я потушу свечи, надеясь, что сон — подобно смерти — быстро поглотит меня.

— Стефан! Пора вставать! — воскликнул отец, громко хлопнув дверью моей спальни.

— Что? — я сделал усилие, чтобы сесть, не особо понимая, какой на улице час или какой сегодня день или сколько времени прошло после смерти Розалин. День сливался с ночью, и я никогда не спал по-настоящему, лишь проваливался в ужасающие сны. Я ничего не желал есть, кроме тех бесполезных отваров, которые Корделия продолжала приносить, подавая мне их с ложки, чтобы убедиться, что её стряпня будет съедена. Она готовила жареного цыплёнка, гибискус или наваристый бульон, который она называла "отваром страдальца", по её словам, после него я должен был почувствовать себя лучше. Нечто подобное, на этот раз напиток, она оставила на прикроватной тумбочке. Я побыстрее выпил это.

— Собирайся. Альфред поможет тебе подготовиться, — сказал отец.

— Собираться куда? — спросил я, свешивая ноги над полом. Я доковылял до зеркала. У меня была лёгкая щетина на подбородке, а рыжевато-коричневые волосы стояли дыбом. Глаза были красными, а ночная рубашка висела на плечах. Я выглядел ужасно.

Отец стоял позади меня, оценивая мою реакцию.

— Ты возьмёшь себя в руки. Сегодня похороны Розалин, и для меня и Картрайтов очень важно, чтобы мы были там. Мы хотим показать, что должны объединиться вместе против зла, бичующего наш город.

Пока отец болтал о демонах, я думал о своей первой встрече с Картрайтами. Я всё ещё чувствовал ужасную вину. Всё усугубляли мысли о том, что нападения не случилось бы, если бы я ждал Розалин на крыльце вместо того, чтобы проводить время зря в кабинете с Кэтрин. Если бы я находился снаружи, ждал Розалин, я бы увидел, как она идёт через поля в своём розовом платье. Может, я мог бы также умереть вместе с ней, и ей не пришлось бы встречаться со зверем из ночных кошмаров в одиночестве. Пусть я и не любил Розалин, но я не мог простить себя за то, что не находился там, чтобы защитить её.