Истоки Нила - [8]

— Переходите к сути. — Но теперь Стюарт пережевывал кусок зажаренной на решетке баранины, и ему удалось лишь издать какое-то бульканье, махнуть вилкой и вскинуть брови. Энхалт оторвался от унылого процесса низведения утки до массы волокон с апельсиновым привкусом и повернулся, словно затем, чтобы извлечь слова изо рта Стюарта, набитого бараниной.

— Суть, м-р Розен, заключается в том, что бедный старик Мартенс за прошедшие годы исходил Мэдисон авеню вдоль и поперек, утверждая, будто открыл способ предугадывания течений и стилей в моде, но никто ему не поверил. Честно говоря, я не поверил. А теперь верю. И вот что заставило меня изменить свое отношение. Когда я позавчера узнал о его столь неожиданной смерти, у меня возникло ощущение, будто у меня есть что-то из его бумаг, он оставил их мне, чтобы я сразу просмотрел, а я их взял просто, чтобы от него отделаться. И, да, пожалуй, я почувствовал за собой некоторую вину и, несомненно, несколько огорчился, и поэтому я попросил секретаршу принести их. Ну, вы же понимаете, у работников Дж. Оскара Резерфорда, как и в Природе, ничто бесследно не исчезает… — Филлипс Энхалт улыбнулся своей несколько застенчивой, довольно милой и слегка растерянной улыбкой. — Так что она принесла мне бумаги, и я на них взглянул… Я… — Он приумолк, заколебался в поисках mot jusfe [14].

Стюарт сделал мастерский глоток и кинулся на амбразуру с палашом шотландских горцев в руке. «Он остолбенел!»

Изумился, внес поправку Энхалт. Он изумился.

В конверте, адресованном Питеру Мартенсу, со штампом 10 ноября 1945 года лежала цветная фотография молодого человека в многоцветном жилете.

— Только, знаете ли, м-р Розен, в 1945 году никто не носил многоцветных жилетов. Они появились лишь несколько лет спустя. Откуда же Мартенс узнал, что они войдут в моду? Еще там был снимок молодого человека в костюме цвета сажи и в розовой рубашке. В сорок пятом году никто таких ансамблей не носил… Видите ли, я сверился с регистрационным списком: пожилой джентльмен оставил мне эти бумаги в декабре того года. Должен со стыдом признать, что я попросил секретаршу его как-нибудь спровадить, если он опять придет… Но вы только подумайте; многоцветные жилеты, костюмы цвета сажи, розовые рубашки в 1945 году. — Он подавленно размышлял. Боб спросил, не нашлось ли в конверте чего-нибудь насчет серых фланелевых костюмов, и на лице Энхалта возникла слабая мимолетная улыбка.

— Ах, Боб, да Боб же, — Стюарт поджал губы в знак легкого (и жирного) упрека. — Вы, похоже, так и не поняли, что это СЕРЬЕЗНО.

— И вправду серьезно, — сказал Ф.Энхалт. — Стоило мне сообщить об этом Мэку, так знаете, что он сказал, Стю? Он сказал: «Фил, не жалейте лошадей». И они степенно закивали, словно небеса ниспослали им мудрость.

Боб спросил: «Кто такой Мэк?»

Изумленные взгляды. Мэк, сказали ему, причем собеседники излагали это в тандеме и au pair [15], это Роберт Р.Мэк Йан, глава счастливой корпорационной семьи Дж. Оскара Резерфорда.

— Разумеется, Фил, — заметил Стюарт, ловко управляясь с печеной картошкой, — я не стану спрашивать, почему вы связались со мной только сегодня утром. Если бы речь шла о какой-нибудь другой компании, я мог бы заподозрить, что они, вероятно, пытаются прикинуть, не удастся ли им самим что-нибудь обнаружить, чтобы не пришлось делиться куском пирога с этим вот нашим юношей, который, во всяком случае, является, так сказать, наперсником и моральным наследником старика. (Услышав такие эпитеты. Боб вытаращил глаза, ничего не сказал. Пусть все идет своим ходом, пока можно, подумал он.) Но не в отношении компании Резерфорда. Она слишком велика, слишком этична для подобного. — Энхалт не ответил.

Помолчав секунду, Стюарт заговорил снова: «Да, Боб, это действительно крупное дело. Если идеи покойного м-ра Мартенса можно успешно разработать — я уверен. Фил не рассчитывает, что вы разгласите тайну прежде, чем мы будем готовы оговорить Условия, — они окажутся поистине бесценными для таких людей, как промышленники-предприниматели, редакторы модных журналов, дизайнеры, торговцы и, последние по порядку, но не по значимости, рекламные агенты. На этом буквально можно сделать или спасти целые состояния. Неудивительно, что этот грязный пес, этот тип, Шэдвелл, попытался сюда пролезть. Да вот послушайте… однако, боюсь, нам придется прервать эту милую беседу. Бобу надо пойти домой и привести в порядок материалы… (Какие материалы? — подумал Боб. Ай, ладно, пока что: 40 долларов от Шэдвелла и бесплатный ленч за счет Энхалта)… а мы с вами, Фил, поговорим о тех лошадях, которых Мэк просил не жалеть».

Энхалт кивнул. Розену показалось, что рекламному агенту явно неловко; неловко из-за того, что он отмахнулся от Питера Мартенса, пока тот был жив; неловко из-за того, что он оказался в числе стервятников теперь, когда старик умер. И, размышляя над этим, Боб понял, испытав не особенно легкий приступ стыда, что и сам теперь принадлежит к числу стервятников, и тогда спросил о приготовлениях к похоронам. Однако выяснилось, что этим вроде бы занимается масонский орден: покойный Питер Мартенс уже на пути в свой родной город, Мариетта, штат Огайо, где собратья по ложе проведут прощальную церемонию: фартуки, веточки акации и все, что положено по ритуалу. И Боб подумал, а почему бы и нет? И испытал своего рода сильное облегчение.