Истоки контркультуры - [98]
«Нужно провести исследование выживания населения в условиях, аналогичных переполненным противоядерным убежищам (концентрационные лагеря, переполненные товарные вагоны, как делали русские и немцы, военные транспорты, переполненные тюрьмы, переполненные спасательные шлюпки, подводные лодки и т. п.). Нужно выяснить полезные принципы и адаптировать их к программе противоядерных убежищ».
Целью исследования было «убедить, что самые неприятные моменты этого события были предусмотрены и адаптированы для лучшей переносимости правительством мирного времени» (Герман Кан, «Несколько особых предложений для скорейшего обеспечения невоенного оборонного потенциала и начала перспективных программ», исследовательский меморандум корпорации РАНД RM-2206-RC, 1958. С. 47–48).
И еще один пример истинно фаустовского размаха наших военных исследований – прогноз инженера ВМФ:
«Погода и климат никогда не держат нейтралитет: они либо чудовищные враги, либо сильные союзники. Представьте фантастические возможности нации, которая обладает способностью управлять на больших территориях или даже на всем земном шаре распределением тепла и холода, дождей и солнца, наводнений и засух к своей (и союзников) выгоде и в ущерб врагу! Мы должны подумать об этом сейчас, ведь именно в этом направлении ведет нас технология…
Вопрос уже не стоит как “сможет ли человечество масштабно модифицировать погоду и контролировать климат?”. Скорее, вопрос уже звучит так: “Какие ученые сделают это первыми, американские или русские?..”» (капитан 2 ранга ВМС США Уильям Дж. Котч. Контроль погоды и национальная стратегия. Протокол института ВМС США. Июль 1960. С. 76).
(5) Классическое обоснование технического прогресса в том, что он освобождает людей от тягот существования, давая им досуг и возможность «жить по-человечески». Однако следующая подборка заставит нас предположить, что к тому времени, когда мы доберемся до высокого плато этого творческого досуга, оно окажется густо населенным более полезными видами изобретений, которые объективировали и само творчество. Еще неясно, какое обоснование выберут для этой формы прогресса – разве что технократический императив: «Что можно сделать, должно быть сделано».
«Я бы хотел научить машину писать лимерики, и, пожалуй, смогу это сделать. Я уверен, что в первой партии любой легко выберет из случайной подборки лимерики, созданные машиной “Ай-би-эм”, но через некоторое время различия уже не будут очевидными, и когда мы этого добьемся, завершится психологический эксперимент нового образца, который впервые даст четкое определение, что такое шутка» (Эдвард Теллер. Прогресс в ядерном веке. Протокол «Майо клиник». Январь 1965).
«Можно ли использовать компьютер для написания симфоний? Как принимавший участие в программировании большого цифрового компьютера с целью научить его писать оригинальные музыкальные композиции, могу засвидетельствовать, что сама идея многими воспринимается с недоверием и негодованием. Такая реакция немного напоминает максимализм романтической традиции XIX века, оценивавшей музыку как непосредственную передачу эмоций от композитора слушателю, «от сердца к сердцу», как сказал Вагнер. В уважение к этой точке зрения надо признать, что пока мы не настолько хорошо понимаем субъективный аспект музыкальной коммуникации, чтобы изучать его в точных терминах… С другой стороны, у музыки есть и объективная сторона. Закодированная в ней информация связана с такими количественными величинами, как частота и время, и поэтому доступна рациональному и высшему математическому анализу… Можно – по крайней мере, теоретически – создать таблицы вероятности, описывающие музыкальный стиль – барокко, классический, романтический и даже индивидуальный стиль композитора. При наличии таких таблиц можно реверсировать процесс и сочинять музыку в нужном стиле» (Леджарен А. Хиллер-мл. Научный американец. Декабрь 1959).
Самый зловещий аспект таких заявлений – вездесущее «пока». Вот еще пример: «Пока никакая технология не обещает удвоить творческий потенциал человека, особенно в художественном отношении, хотя бы потому, что пока мы не понимаем условий и механизма креативности (при этом я не отрицаю, что компьютеры могут быть полезными помощниками в творческой деятельности)» (Эммануэль С. Местен. Как технология будет формировать будущее. Гарвардский университет. Программа «Технология и общество». Переиздание? 5. С. 14–15). Это утверждение почти комично, потому что человек, который считает, что творчество рано или поздно может стать технологией, не имеет ни единого шанса когда-нибудь понять, что такое творчество. Но ученые в конце концов найдут и нам плохой механизированный заменитель и убедят себя, что он настоящий.
(6) Литературных произведений, где поднимается тема тюремного заключения и смертной казни, достаточно много, включая романы Толстого, Камю, Достоевского, Сартра и Кёстлера. Но так как писатели предлагают нам лишь художественную фантастику, их работы имеют мало научной ценности. Последовала попытка двух психиатров получить, в конце концов, надежные данные о том, что такое ждать казни. Экспериментальной выборкой стали девятнадцать человек из камер смертников в тюрьме Синг-Синг. «Можно было ожидать у них, – пишут исследователи, – признаков сильной депрессии и изматывающей тревоги, однако эти симптомы не были отмечены ни у одного из 19 приговоренных. Благодаря каким психологическим механизмам они избежали ожидаемой реакции на такой огромный стресс? Неужели их эмоциональная структура изменилась за год или два в камере смертников? Или это защитный механизм до момента самой казни? Или они просто сдались перед неминуемым концом?»
Студент Лос-анджелесского института киноведения, а впоследствии видный кинокритик Джонатан Гейтс становится одержим легендарным режиссером-экспрессионистом Максом Каслом, который снял несколько скандальных шедевров в 1920-е гг. в Германии и череду фильмов ужасов уже в Голливуде, прежде чем исчезнуть без вести в 1941 г. Фильмы Касла производят странное, гипнотическое воздействие, порождают ощущение буквально осязаемого зла. И тайна их оказывается сопряжена с одной из самых загадочных страниц истории Средневековья…
Впервые на русском — новый роман автора знаменитого конспирологического триллера «Киномания»!Все знают историю о докторе Франкенштейне и его чудовище; за минувшие почти два столетия она успела обрасти бесчисленными новыми смыслами и толкованиями, продолжениями и экранизациями. Но Элизабет Франкенштейн получает слово впервые. История ее полна мистических ритуалов и сексуальных экспериментов, в ней сплелись древняя магия и нарождающаяся наука нового времени, и рассказана она голосом сильной женщины, столкнувшейся с обстоятельствами непреодолимой силы.
Впервые в науке об искусстве предпринимается попытка систематического анализа проблем интерпретации сакрального зодчества. В рамках общей герменевтики архитектуры выделяется иконографический подход и выявляются его основные варианты, представленные именами Й. Зауэра (символика Дома Божия), Э. Маля (архитектура как иероглиф священного), Р. Краутхаймера (собственно – иконография архитектурных архетипов), А. Грабара (архитектура как система семантических полей), Ф.-В. Дайхманна (символизм архитектуры как археологической предметности) и Ст.
Серия «Новые идеи в философии» под редакцией Н.О. Лосского и Э.Л. Радлова впервые вышла в Санкт-Петербурге в издательстве «Образование» ровно сто лет назад – в 1912—1914 гг. За три неполных года свет увидело семнадцать сборников. Среди авторов статей такие известные русские и иностранные ученые как А. Бергсон, Ф. Брентано, В. Вундт, Э. Гартман, У. Джемс, В. Дильтей и др. До настоящего времени сборники являются большой библиографической редкостью и представляют собой огромную познавательную и историческую ценность прежде всего в силу своего содержания.
Атеизм стал знаменательным явлением социальной жизни. Его высшая форма — марксистский атеизм — огромное достижение социалистической цивилизации. Современные богословы и буржуазные идеологи пытаются представить атеизм случайным явлением, лишенным исторических корней. В предлагаемой книге дана глубокая и аргументированная критика подобных измышлений, показана история свободомыслия и атеизма, их связь с мировой культурой.
Макс Нордау"Вырождение. Современные французы."Имя Макса Нордау (1849—1923) было популярно на Западе и в России в конце прошлого столетия. В главном своем сочинении «Вырождение» он, врач но образованию, ученик Ч. Ломброзо, предпринял оригинальную попытку интерпретации «заката Европы». Нордау возложил ответственность за эпоху декаданса на кумиров своего времени — Ф. Ницше, Л. Толстого, П. Верлена, О. Уайльда, прерафаэлитов и других, давая их творчеству парадоксальную характеристику. И, хотя его концепция подверглась жесткой критике, в каких-то моментах его видение цивилизации оказалось довольно точным.В книгу включены также очерки «Современные французы», где читатель познакомится с галереей литературных портретов, в частности Бальзака, Мишле, Мопассана и других писателей.Эти произведения издаются на русском языке впервые после почти столетнего перерыва.
В книге представлено исследование формирования идеи понятия у Гегеля, его способа мышления, а также идеи "несчастного сознания". Философия Гегеля не может быть сведена к нескольким логическим формулам. Или, скорее, эти формулы скрывают нечто такое, что с самого начала не является чисто логическим. Диалектика, прежде чем быть методом, представляет собой опыт, на основе которого Гегель переходит от одной идеи к другой. Негативность — это само движение разума, посредством которого он всегда выходит за пределы того, чем является.
В монографии на материале оригинальных текстов исследуется онтологическая семантика поэтического слова французского поэта-символиста Артюра Рембо (1854–1891). Философский анализ произведений А. Рембо осуществляется на основе подстрочных переводов, фиксирующих лексико-грамматическое ядро оригинала.Работа представляет теоретический интерес для философов, филологов, искусствоведов. Может быть использована как материал спецкурса и спецпрактикума для студентов.