Истоки. Авансы и долги - [6]

Провал в Чуне — не исключение. Передо мной пачка писем, поступивших в министерство. Тягостно читать их. «Иркутская область забита лесом, который приходит в полную негодность. В реке Ия местами в четыре слоя лежат утонувшие бревна. Надо приостановить заготовки, пока не вывезено гибнущее добро», — сообщает иркутянин Б. Цветков. «Заготовленная древесина превращается в дрова. Что толку, если лес пилят, сплавляют, выгружают на берег и здесь он гниет», — пишут двадцать лесорубов Енисейской лесоперевалочной базы. «Лес, росший сотню лет, срублен нами, разделан и выброшен на свалку», — докладывают министру 32 рабочих лесопункта «Сплавной» Архангельской области.

Причина везде одна: нет вагонов.

Я взял данные, начиная с 1970 года: ни разу железнодорожники не справились с планом перевозок. Если в 1975 году было переброшено 142,5 миллиона тонн продукции, распределяемой через «Союзглавлес», то в 1979-м — лишь 110 миллионов.

А как поступает в этих обстоятельствах отдел транспорта союзного Госплана? На 1980 год он утвердил задание по перевозкам леса с ростом сразу на 30 процентов против предыдущего года. Что же, и тут расчет на чудо?

— Нет, — объяснил мне Ю. Полянский, специалист отдела, ведающий перевозками леса. — Руководители МПС действительно настаивали на меньшем плане, но мы доказали им, что провозная и пропускная способность дорог позволяет выполнить наш напряженный вариант задания.

— Доказали, — уныло подтверждает начальник управления планирования перевозок МПС В. Зубарев. — План реален, если отвлечься от действительного положения. Мы возим не один лес, а по другим грузам требования тоже растут. Кроме того, план реален, если не будут ломаться локомотивы, если клиенты перестанут задерживать вагоны сверх нормы, если не будет перерывов на ремонт путей…

И собеседник еще несколько минут перечислял подобные «если». Разумеется, жизнь все перерешила по-своему: для «Союзглавлеса» в 1980 году перевезено даже меньше грузов, чем в неудачном 1979 году. Проследим дальше позицию отдела транспорта союзного Госплана. На 1981 год он установил задание по перевозкам леса с ростом на 34 процента против предыдущего года. По оценке же плановиков МПС, фактически удастся перебросить клиентам «Союзглавлеса» не 140, а лишь 110 миллионов тонн. По проекту плана на 1982 год предусмотрено перевезти опять 140 миллионов тонн. Полагаю, ясно: как и в прошлые времена, порча продукции предрешена. Еще топор лесоруба не коснулся ствола, дерево еще тянется кроной к солнцу, но уже обречено погибнуть без пользы людям. И чем лучше заготовители станут выполнять план рубок, тем большая часть продукции сгниет.

Нет, опять повторю: цифры, сколь ни ужасны, не впечатляют. Надо видеть своими глазами. Я проехал по железной дороге от Иркутска до Тайшета и от Тайшета до Братска. На каждом разъезде, где есть пункт разделки хлыстов, из окна вагона видишь воочию загубленные миллионы, которые как-то теряют свою реальность в сводках отчетов. На километры в обе стороны от пункта разделки тянутся штабеля древесины. Вблизи пункта древесина черная, гнилая — ее не смогли вывезти еще десять и больше лет тому назад. А с лесосеки доставляют новые бревна. Их разделывают и отвозят подальше, ибо рядом места уже нет. Разъезд Новочунка. Циклопические нагромождения брошенного добра. Вдаль, насколько хватает глаз, пеньки. Среди пней ограда трансформаторной подстанции, а на ней аршинными буквами: «Победа коммунизма неизбежна!»

В поселке Веселом неподалеку от Лесогорска я встретился с бригадиром лесорубов Виктором Ткачевым. Фигура заметная — в лесной отрасли в ту пору (зимой 1980 года) было только шесть бригад, выполнивших свою пятилетку, и одна из них его, ткачевская. Ничего не скажешь, славу он свою добыл горбом. Мы беседовали, когда он только что приехал со смены (а смена да еще время на дорогу — это в общей сложности часов двенадцать, не меньше. Вблизи Лесогорска лес уже вырублен, приходится вести заготовки в двухстах километрах от железнодорожной линии). Безмерно уставший, бригадир клевал носом и наверняка подумывал: когда же этот чертов корреспондент отвяжется? Да еще и вопрос я ему задал непривычный, прямо скажем, нехороший: а зачем он торопился выполнять пятилетку? Ну, вот нарубил лесу больше всех, берется теперь заготовить еще больше, а зачем? Не может же он не видеть того, что видят все, о чем толкуют в каждой семье: рубки эти лишние, добро все равно пропадает.

Разговор не получился. У Виктора были другие заботы: он готовил победный рапорт в газету. Впрочем, Ткачев дельно посоветовал встретиться с шофером Николаем Гореловым, тот, мол, во все концы шлет сигналы о порче народного добра. Горелова я разыскал на заседании поселкового Совета (он депутат). Депутаты, узнав, о чем пойдет речь, прервали заседание, чтобы поговорить с заезжим корреспондентом — вдруг поможет. Но чем я мог помочь? Мне рассказали: у поселка Раздольного в запани накапливают сплавляемый лес, а дальше, к месту перегрузки на железную дорогу, сплавить бревна не могут: нижние склады забиты древесиной, выгружать новую негде. Лес с запани тем часом гниет — вонь стоит, хоть святых выноси. Время от времени открывают затвор и выпускают гнилье по воде, пусть плывет куда-нибудь. И так на его, Горелова, памяти здесь уже три раза гноили и обновляли сплавленные бревна, причем не по мелочи — хранилище вмещает около ста тысяч кубометров древесины. Горелов из местных. Помнит, глубина реки Чуны до пяти метров доходила. Теперь и полуметра нет — в несколько рядов лежат заиленные бревна. Как с рыбой? Лучше не спрашивай.