Источниковедение - [35]

В самом деле, можно ли без всяких критериев пользоваться историческим источником и утверждать, что факт, восстановленный на его основании без предварительного его рассмотрения, действительно существовал? <…> достаточно здесь представить себе, пока хотя бы в самых общих чертах, что надо разуметь под историческим источником, для того, чтобы ответить на этот вопрос отрицательно: в сущности, историк признает его психическим продуктом, т. е. продуктом человеческого творчества в широком смысле слова; с такой точки зрения, например, он различает какой-либо ludus naturae от каменной поделки, в которой запечатлелось хотя бы слабое проявление человеческого творчества, или бессмысленные знаки – от начертаний первобытной письменности и т. п.[164]

Затем автор подробно аргументирует свою позицию, утверждая, что…явления природы <…> могут служить источниками для научного знания естествоведа, но не историка; естествовед изучает их и заключает о возможности действия в прошлое время тех же факторов, которые действуют и на его глазах, а историк лишь пользуется выводами естествоведа для построения исторической действительности…[165]

Сложно не согласиться с А. С. Лаппо-Данилевским.

Хотя можно возразить, что А. С. Лаппо-Данилевский написал это 100 лет тому назад, в начале XX в., а становление новой исторической науки начиная с середины 1920‑х годов потребовало существенного расширения источниковой базы исторической науки и пересмотра понятия «исторический источник», но напомним слова одного из основоположников нового подхода М. Блока:

Разнообразие исторических свидетельств почти бесконечно. Все, что человек говорит или пишет, что он изготовляет, все, к чему он прикасается, может и должно давать о нем сведения[166].

Обратим внимание на то, что анализируемый тип определения не указывает на какую-либо субстанцию, поскольку слово «все» вряд ли можно признать указанием на конкретную, обособленную группу объектов. «Все» – это местоимение, смысл же этой части речи в том, чтобы указывать на ранее определенный предмет. Кроме этого, такой способ определения понятия «исторический источник» противоречит принятому способу определения через подведение под более общее понятие и фиксацию особенностей данного класса объектов.

Вполне очевидно, что определения первого типа имеют утилитарный характер и оставляют без внимания природу исторического источника.

Второй тип определения понятия «исторический источник» лишен этих формально логических недостатков. Определение второго типа: исторический источник – объективированный результат творческой деятельности человека / продукт культуры, используемый для изучения/понимания человека, общества, культуры как в исторической, так и в коэкзистенциальной составляющих. Именно это определение положено в основу концепции настоящего учебного пособия. Оно восходит к рассмотренной выше формулировке А. С. Лаппо-Данилевского: «…исторический источник есть реализованный продукт человеческой психики, пригодный для изучения фактов с историческим значением»[167]. Для того чтобы осмыслить различие обозначенных подходов к определению понятия «исторический источник», рассмотрим их мировоззренческие, философские, этические различия и методологические следствия выбора одного из этих определений.

1.2. Мировоззренческие и этические различия двух типов определений понятия «исторический источник»

Постараемся для начала разграничить понятия «историческая реальность», «исторический источник», «историческое знание». Взаимосвязи в этой системе вполне понятны. Цель историка – добыть историческое знание. Историческое знание – это знание об исторической реальности. Посредником между историческим знанием и исторической реальностью служит исторический источник.

Исторический источник инвариантен. Если не принимать во внимание возможные механические повреждения (от пожаров, сырости, грызунов и т. п.), то исторический источник остается неизменным и доступным в том же виде для внимания все новых поколений исследователей. Историческое знание поливариантно. Несмотря на упорное желание значительной части социума практически во все времена получить историческое знание раз и навсегда, иметь его в правильном и неизменном виде, вся историографическая практика опровергает возможность достижения этой, быть может, и благородной, но весьма сомнительной цели. А историческая реальность инвариантна или поливариантна? Еще совсем недавно значительная часть практически любой аудитории при ответе на этот вопрос настаивала на инвариантности исторической реальности. И только в самое последнее время некоторые студенты начали серьезно задумываться при ответе на этот вопрос: по крайней мере, ответ перестал казаться столь очевидным, что, по-видимому, свидетельствует об определенных ментальных сдвигах, о начале преодоления нововременных картезианских мыслительных стереотипов.

Мы не возьмемся ответить однозначно на вопрос об инвариантности или поливариантности исторической реальности, отнеся его к разряду философских, т. е. не имеющих «правильного» ответа. Но беремся утверждать, что в глубинах сознания (а может быть, и подсознания) любого историка (и вообще любого человека) укоренен определенный вариант ответа, который зависит от его мировоззрения. Склонение к одному из вариантов влияет на исследовательскую стратегию профессионального историка.