Источник солнца - [8]
– А позавчера?
– Да.
– А-аа… – Евграф Соломонович заварил зеленый чай и сел на стул, подвернув под себя ногу. Он смотрел в окно.
– Пап! – Артем невозмутимо намазал абрикосовым вареньем сдобную булку с кунжутом и откусил кусок. – Солнечно-то как сегодня!.. Может, пойдешь, в Чапаевском парке посидишь… там фонтан включили.
– Да, и буду сидеть я один, на скамейке, читать что-нибудь, а люди будут идти мимо и думать о том, какие у меня ботинки, брюки, как я подстрижен – или не подстрижен, что написано в моей книге и почему я ее решил читать именно в этом парке, на этой скамейке…
– Пап, а тебе не все равно, что подумают эти люди? Вот мне, например, это всегда параллельно. – Артем отодвинул от себя пустую тарелку, оперся локтями на стол и внимательно посмотрел на отца.
Евграф Соломонович вздохнул и поскреб ногтем на скатерти застывшее чайное пятно. Зачем тут эта скатерть? Евграфа Соломоновича раздражала и она, и вообще все, что попадалось на глаза. Даже зеленый чай ему уже опротивел.
– Артем, ну как ты говоришь!.. «параллельно» какое-то, я не знаю!.. – Евграф Соломонович потер ладонями лицо и запустил пальцы в волосы. На него было неприятно смотреть: мучается человек. – Артем, – не меняя позы, продолжил он, – тебе ведь, наверное, в институт пора, а? Ты опоздаешь. Да-да…
– Пап, ты в порядке? – Артем попытался заглянуть ему в лицо, но не сумел.
– Тем… я нормально. Доедай, пожалуйста, свой завтрак и иди учиться. Давай.
Артем понимающе кивнул и встал из-за стола. Евграф Соломонович по-прежнему не менял позы. Голова его беспомощно опиралась на руки, глаза, судя по всему, были закрыты.
– Пап, я…
– Тем, если ты собрался меня грабить, деньги в портмоне, в портфеле. Возьми в кабинете. Если Валя не все забрал… – Евграф Соломонович сделал усилие оторвать ладони от лица, но только фыркнул в них и потряс головой.
– Нет, пап, ты не понял. Я… ну, люблю тебя, пап.
Евграф Соломонович поднял помятое лицо, посмотрел на сына, и Артем по тому, как легли у отца надбровные складки, понял, что сказал чересчур сильно. Евграф Соломонович осмысливал сказанное.
– Знаешь, есть такой анекдот про евреев. Спас как-то мужик еврейского мальчика, из проруби зимой вытащил. На другой вечер ему звонок домой. Голос: это вы вчера еврейского мальчика спасли? Да, говорит мужик. Уже готовится принимать благодарности. А голос тут: ну, так и где же шапочка? – Евграф Соломонович сам себе засмеялся, и глаза у него стали какие-то необычайно добрые.
Артем не понял, к чему был рассказан анекдот, но почувствовал ответную веселость и засмеялся в голос. При этом его длинная челка забавно вздрагивала.
Оба, насмеявшись вволю, встали из-за стола. Артем стряхнул с брюк хлебные крошки и положил в рот сдобное печенье – из вазочки на полке, которая попалась ему по пути под руку.
– И все же, пап… ты сходил бы в парк, а?
– Посмотрим, Тем. Я подумаю.
Евграф Соломонович проводил сына, закрыл за ним дверь и долго потом слушал, как шумит в шахте опускающийся лифт. Пошел в кабинет, откуда был виден подъезд, проследил, как Артем вышел из дома, как он посмотрел по привычке куда-то в небо, сильно запрокинув голову, как скрылся за углом. Евграф Соломонович вернулся на кухню помыть посуду. Весь его сегодняшний день должен был сложиться из хождений по комнатам: из одной в другую, причем часто – по поводам совершенно искусственным, надуманным и необязательным. Он маял свою скуку. Или это скука маяла его. В кабинете – он с самого утра чувствовал это место в квартире – лежала недописанная пьеса. Недосочиненная. И вот целый день блуждать, вращаться вокруг нее. Не уметь довершить затеянное и мучиться этим. Было ли у человека когда-нибудь какое-то иное мучение, невыносимее этого? Евграф Соломонович собрался было театрально заломить руки и воскликнуть подобно гоголевскому герою «О, яду мне!», как в дверь позвонили. Звонок был тем неожидан, что это был звонок. Ибо каждый в их семье, как уже небезызвестно нам, имел ключ и дверь открывал сам.
Евграф Соломонович пригладил седые волосы, бросил критический взгляд на стоптанные тапочки и пошел открывать. Щелкнул замок, и на пороге наш отец семейства обнаружил свою двоюродную тещу, Серафиму Ферапонтовну, с внучкой. Внучку звали Саша.
Глава 4
Помнится, в детстве ваш покорный слуга любил ходить по гостям. О да, читатель, это едва ли не самое приятное занятие для любопытного ребенка в возрасте от пяти до пятнадцати. Во-первых, в гостях всегда много взрослых, и ты сам, находясь среди них, бываешь взрослым – по-настоящему, не в шутку. Во-вторых, тебя там вкусно покормят, и есть шанс съесть больше, чем обычно дома, ибо родители, с которыми ты пришел, будут заняты не тобой, а другими родителями, и не успеют сказать, ты лопнешь, деточка. В-третьих, наконец, собираясь в гости, ребенок думает, что там ему дадут подарок. Обязательно дадут, даже если он идет на чужой день рождения и подарок дарит сам. Логики тут никакой быть не может, никогда и не было. Просто ребенок есть ребенок.
Саше этой зимой исполнилось девять. И до своего девятилетия она сохранила странную на первый взгляд привычку, приходя в гости, обследовать туалетные шкафчики. Делалось это так: заходишь в ванную, закрываешь дверь, включаешь воду и тянешь на себя зеркальную дверцу, которая, соблазнительно поскрипывая, таит несметные сокровища, сравнимые разве только с сокровищами легендарного Сезама. В шкафчиках хранят, как известно, мыло, вату, зубную пасту, розовую воду, кремы для бритья, всякие кривые щипчики и шампуни (если шкафчик большой и позволяет это, а главное, там еще есть дезодоранты… и все это покрыто тайной, потому что прячется хозяевами от посторонних глаз. Словно то, чем они чистят уши, поможет тебе лучше понять то, что творится у них в голове).
Один день из жизни стареющего писателя Рената Игоревича Рейнке, начавшийся с ухода молодой жены и завершившийся… терактом в метро.
Что если старый платяной шкаф умеет видеть сны, иногда ест карандаши, и только ребенок знает, как поговорить с ним?
«Ты больше не должен страдать всю жизнь, потеряв отца, мать, ребенка, друга или любимого. Теперь ты можешь просто взять и навестить их в любой удобный для тебя день. Давай поедем к нашим мертвым!»Что если смерть – не конец? Герой рассказа Петя похоронил бабушку, но однажды решает навестить ее на той стороне…
Рассказ-эссе, построенный на исследовании феномена письма в темноте. Когда мы пишем в темноте, мы играем с собой и с миром, но результатом игры могут стать невероятные открытия…
Пьеса – острополемическая и скандальная. В основе – быт и нравы газеты, занимающейся рецензированием книг и освещением литпроцесса. Главный редактор – в прошлом талантливый поэт, но утратил веру в искусство на фоне циничной действительности. Его оппонент – легендарный Поэт, друг Бродского, решивший уйти из дома после скандала с женой… Два поэта встречаются, и это меняет жизнь каждого из них. Все прототипы очень узнаваемы.В 2006 году пьеса была удостоена премии Тома Стоппарда.
Никто в детстве не мечтает вырасти дворником, но кому-то приходится. Взрослеют ли наши мечты вместе с нами, или же им предстоит застыть в нас, как мухе в янтаре?
Игорь Белисов, автор шокового «Хохота в пустоте», продолжает исследовать вечную драму человеческой жизни. И как всегда, в центре конфликта – мужчина и женщина.«Самка скорпиона» – это женщина глазами мужчины.По убеждению автора, необозримая сложность отношений между полами сводится всего к трем ключевым ипостасям: Любовь, Деньги, Власть. Через судьбы героев, иронически низводимых до примитивных членистоногих, через существование, пронизанное духом абсурда, он рассказывает о трагедии великой страны и восходит к философскому осмыслению мироздания, навсегда разделенного природою надвое.
На квартиру к бандиту Санчесу Кровавой Горе врываются копы. Нужно срочно что-то предпринимать! Что-нибудь… необычное…
Автор считает книгу «Триада» лучшим своим творением; работа над ней продолжалась около десяти лет. Начал он ее еще студентом, а закончил уже доцентом. «Триада» – особая книга, союз трех произведений малой, средней и крупной форм, а именно: рассказа «Кружение», повести «Врачебница» и романа «Детский сад», – объединенных общими героями, но вместе с тем и достаточно самостоятельных. В «Триаде» ставятся и отчасти разрешаются вечные вопросы, весьма сильны в ней религиозные и мистические мотивы, но в целом она не выходит за рамки реализма.
Поскольку в моей душе чувства сплетаются с рассудком в гармоничную суть, постольку и в этой книге проза сплетается с поэзией в прочную нить мысли. Благодарность за каждого встречного и невстречного, за замеченное и подсказанное, за явное и предвкушаемое – источник жизни, слова, вдохновения. Чувства людей моих веков исповеданы моим словом в этой книге. Малые прозаичные исповеди великих человеческих судеб…К тебе, читатель…
«Из-за угла немого дома траурной тумбой «выхромала» старушка в черном. Заваливаться вправо при каждом шаге мешала ей палка с резиновым копытом. Ширх-ширх-ТУК! Ширх-ширх-ТУК! – Двигалась старушка в ритме хромого вальса. Я обрадовалась. Старушка не может уйти далеко от места проживания, поэтому точно местная, и, стало быть, знает каждый тупик!..».
Прихотливый узор, сотканный из средневековых хроник, рыцарских романов и кельтских легенд, складывается в повествование о тех временах, когда чудеса еще не покинули мир, а колдовство легко уживалось с точными науками. Молодой лорд Энтони Вудвилл уверен: впереди его ждут славные битвы, невероятные подвиги и любовь красавиц, а еще – он будет жить вечно. И хотя история расставит все по местам, в главном Вудвилл окажется прав.
Барона Унгерн фон Штернберга принято считать либо душевнобольным, либо патологическим садистом. Первое не исключает второго, да и не оправдывает.Советская историческая наука последнего рыцаря – крестоносца белой армии – не любила. Но советские люди пели на кухнях под гитару: «Господа офицеры, попрошу вас учесть – кто сберег свои нервы, тот не спас свою честь».Потомок Аттилы, наследник Чингисхана, бунтарь, мистик и аскет, генерал русской армии в желтом монгольском халате с солдатским Георгием на груди, муж китайской принцессы, которого не брали ни пуля, ни шашка, был застенчив, как барышня, бесстрашен, как тигр, и до самозабвения предан людям.Они его и предали.Монголы ждали его восемьсот лет, и регулярно встречают до сих пор.Ветер, пустыня.
Что объединяет эти две истории – белого генерала, кумира юнкеров, водившего батальоны в психические атаки, и никому не известную девушку из заштатного сибирского городка, которую в округе считают сумасшедшей и безжалостно травят, пользуясь всеобщим равнодушием?Прежде всего то, что истории эти не выдуманы…Надежда. Потому что, если вы прочли эту книгу, значит вы – неравнодушный человек.Нетеплохладный.Следовательно, никто не один.«Ты не один» – вот что я то шепчу на страницах, то хриплю в теле– и радиоэфир.Ты не один.Знай это, помни – иначе мир не устоял бы ни мгновения.Игорь Воеводин.
Русская красавица. Там, где она видит возможность любви, другие видят лишь торжество плоти. Ее красота делает ее желанной для всех, но делает ли она ее счастливой? Что она может предложить миру, чтобы достичь обещанного каждой женщине счастья? Только свою красоту.«Русская красавица». Самый известный и популярный роман Виктора Ерофеева, культового российского писателя, был переведен более чем на 20 языков и стал основой для экранизации одноименного фильма.