Источник силы. Секреты доктора Тавернера - [64]

Послеобеденные трубки создали атмосферу доверия, и, проведя некоторое время в молчании в теплом свете камина, мой хозяин, казалось, собрался с силами, и после того, как несколько раз скрестил и распрямил ноги, наконец сказал:

— Ладно, доктор, это ведь деловой визит, вы приехали не ради удовольствия, так что «хватит болтать и перейдем к нашим баранам». Я надеюсь, в данный момент я вам кажусь достаточно в здравом уме?

Наклоном головы я выразил согласие.

— В одиннадцать часов вы будете иметь удовольствие видеть, как я теряю голову.

— Можете ли вы мне сказать, что вы испытываете? — спросил я.

— Вы не являетесь одним из Нас, — сказал он (я, вероятно, забыл ответить на какой-то условный знак), — но вы должны пользоваться доверием Тавернера, иначе бы он вас сюда не послал. Поэтому я буду с вами откровенен. Я полагаю, вы признаете, что на земле и небесах есть много всякого, чему вас не учат в медицинских школах?

— Никто не может смотреть жизни прямо в глаза, не признавая этого, — ответил я. — Я отношусь с уважением к невидимому, хотя и не претендую на то, чтобы его понимать.

— Прекрасно, — последовал ответ. — Вы будете для меня полезнее брата-оккультиста, который может поддерживать мои галлюцинации. Мне нужны факты, а не фантазии. Как только я буду уверен, что это галлюцинации, я смогу взять себя в руки, — именно неуверенность сбивает меня с толку.

Он посмотрел на часы, сделал паузу, а затем с усилием погрузился в «историю болезни».

— Я изучаю силы стихий; я полагаю, вы знаете, что это значит? Полуразумные сущности, стоящие за всеми силами природы. Мы делим их на четыре класса — земля, воздух, огонь и вода. Сейчас, я принадлежу земле, я земной.

Я вопросительно поднял брови, так как его вид опровергал данное им себе определение.

Он улыбнулся.

— Я не говорил о теле, телесном. Это совсем другое дело. Но в моем гороскопе пять планет в знаке Земли, и, следовательно, моя природа связана с формальной стороной вещей. В данный момент для того, чтобы противостоять этому состоянию, я сам установил контакт с жидкой стороной природы, стихией воды. Я в этом добился немалых успехов… — Он сделал паузу и нервным движением набил трубку. — Но не только я установил контакт с силами воды, но и они установили контакт со мной. Одна особенно.

Его трубка опять потребовала внимания.

— Это был самый замечательный, самый захватывающий опыт. Казалось, я получил все, чего мне недоставало. Я был совершенным, полным жизненной энергии, в кругу космических сил. Фактически, я получил все, что искал и не смог найти в браке. Но, как будто в насмешку, меня зовет существо из воды, и именно в воде я должен встретиться с нею. Вокруг этого мыса бешено ревет прибой, ни один пловец не в состоянии справиться с ним даже в спокойную погоду, а ночью, в шторм, когда она обычно приходит, это верная смерть; но она требует, чтобы я шел к ней, и в одну из таких ночей я это сделаю. Вот в чем мой недуг.

Он остановился, но по напряженной работе его лица я видел, что он еще многое хочет рассказать мне. Поэтому я хранил молчание.

Он нагнулся и взял лежавший у камина предмет, который передал мне. Это был маленький тигелек, использовавшийся, по-видимому, для плавления серебра.

— Вы будете смеяться, когда я вам скажу, для чего я это использовал. Чтобы делать серебряные пули — серебряные пули, чтобы ими стрелять. — Он закрыл лицо руками. — О, мой Бог, я пытался убить ее! — Шлюзы, сдерживавшие его чувства, открылись, и я видел, как поднимались и опускались его плечи под их напором.

— Я видел ее плывущей в лунном свете, и, когда ее плечо поднялось при взмахе руки, я выстрелил в эти круглые белые очертания, белые, как пена на фоне черной воды. И она исчезла. Тогда я подумал, что убил то, что я любил. Я молил небо и землю, чтобы она вернулась, и готов был плыть к ней в набегающие волны и утонуть вместе с ней. Я был похож на сумасшедшего, я днями бродил по берегу, не мог ни есть, ни спать. И тогда она явилась опять, но я знал, что буду жить или я, или она, и я, будучи земным и цепляясь за жизнь, выстрелил в нее опять. А теперь я страдаю. Я люблю ее, я стремлюсь к ней, я зову ее вернуться из невидимого мира, а когда она приходит ко мне, я жду ее с ружьем.

Он резко оборвал свою речь и неподвижно уставился на угасающий камин, с пустой трубкой в руке. Я тайком взглянул на часы и увидел, что стрелки показывают одиннадцать. Его час наступил.

Он встал, пересек комнату, в дальнем конце отодвинул штору и открыл окно. Устремившись в образовавшийся проем, он уселся на подоконнике и неподвижно уставился в ночную тьму. Тихо ступая, я занял место позади него, откуда мог видеть, что происходит снаружи, и был готов в случае необходимости схватить его, чтобы удержать.

Какое-то время мы ждали; облака стремительно проносились по небу, временами пропуская серебряные потоки лунного света, но чаще они закрывали луну и оставляли нас в ревущем грохочущем мраке этого истерзанного прибоем берега. Это и впрямь было похоже на «таинственное окно, зовущее в опасные пенящиеся морские просторы волшебных покинутых земель». Я никогда не забуду этого бдения. Насколько мог видеть глаз, ничего, кроме вздымающейся воды, испещренной пеной, сверкающей в лунном свете, где набегающие волны скрывают рифы и кружат в водовороте, подобно мельничному потоку.