Истины на камне - [7]

Я отыскал в шкафчике танкетки небольшой аппарат — «лингвист». Это компьютер, и предназначен он для перевода. По замыслу, аппарат может практически расшифровать любой язык. Во всяком случае, ученые в том уверены, хотя опробовать систему нам было негде: планет, как уже говорилось, земляне познали много, но не встречалось нам даже самой заштатной цивилизации. Я включил «лингвиста», запустил в сторону аборигенов радиозонд величиной с яблоко и видел, как зонд нырнул в песок и из него осторожно вытянулась тонкая антенна. Удары моего сердца отдавались в ушах, подобно раскатам грома.

«Ну, что же там?!»

Техника не подвела: я услышал, как темнокожие ступают по песку, услышал даже их дыхание. Я теперь незримо, но прочно связан с теми троими в логу среди цветов. Я видел, как двое вдруг опустились на колени, третий же, самый высокий, не выпуская палки из рук, встал на плечи соплеменников, вытянул свой жезл, раскрылил руки. В «лингвисте» замигала лампочка.

— О Вездесущий и Неизмеримый!. Ты настолько велик и могуч, что пьешь реки и глотаешь звезды. Мы здесь, жалкие слуги твои — сыны племени Пророка, говорящего Истины, записанные на Камне. О, Вездесущий! Пусть вернется Пророку память, пусть будет с нами Камень, где записаны Истины, дай, о Великий, удачу в охоте, дай нам немного крови Белого Цветка. Кровь эта молодит, и Пророк вспомнит Истины. Пошли удачу!

Высокий, опершись на палку, легко соскочил наземь. Двое медленно поднялись и отряхнули с колен песок. Я видел на их ногах извилистые вдавлины от травы, видел пот на их висках.

— Что сказал Неизмеримый?

Высокий ответил, воткнув палку возле ног;

— Он молчал. Он всегда молчит. Только старики умеют слушать Его. Но умеют ли?

— Мы пойдем, Сын Скалы?

— Мы пришли.

Высокий вскинул палку на плечо, постоял неподвижно, резко согнулся и мелкими шажками двинулся среди цветов. Это был довольно стройный парень, но уши он имел несолидные — они шибко оттопыривались. Да и у его спутников уши тоже не отличались изяществом формы. Последний вдруг приостановился, широкие его ноздри зашевелились, он скинул мешок с плеч и оборотился. Он смотрел в мою сторону, глаза его пронзительной черноты заглянули на какой-то миг прямо в душу мне. Я почувствовал, как мягкая волна прокатилась между нами и отдалась болью в моем затылке. Глаза были не страшные, скорее печальные, и в них сквозила ступил со спин на землю и гордо вскинул голову.

— Я хорошо говорил?

— Ты плохо молился! Почему сказал о женщинах? Ты осквернил слух Вездесущего хулой и пошлым словом!

— Вездесущий знает все!

— Каким способом?

— Неисповедимым. Разве ты забыл уроки в школе стариков, Нгу? А может, Вездесущий и сам любит женщин?

— Речь твоя богохульна, Сын Скалы!

— Мы будем брать кровь Белого Цветка?

— Ты ведь молился…

— Тогда не станем мешкать.

— И все-таки напрасно ты упомянул женщин! Ты говорил как глупая старуха.

— Слова наши истекли, воины.

Сердце мое тревожно екнуло в предчувствии беды, я протянул руку за спину, в глубину танкетки, и сразу нашел, что искал. Мне нужен был мешок из плотнейшей синтетической ткани, набитый инструментами и продуктами. Делом секунды было расстегнуть застежку и вывалить все добро на дно кузова. Я взял мешок, открыл дверцу и вышел на волю. Аборигены уже поднимались по изножью круглого холма у самой реки. Я, как часто бывает, не давал отчета своим поступкам, но вместе с тем верил без раздумий, что действую правильно.

— Голова, ты следишь за мной?

— Слежу, Ло. Ты рискуешь. Космонавтам не предписано рисковать.

— Я читал в старых книгах, Голова, что риск — благородное дело.

Трое с Синей уже подступали к цветку, росшему на макушке холма и несколько на отшибе.

Я приказал танкетке следовать рядом и побежал. Бежал я сильно и раскованно. Я бежал, цепляясь ногами за жесткую траву, и за моей спиной, подобно парусу, развевался голубой мешок. «Поспею?»

Поспел!

Я с маху едва не наткнулся на цветок. Под ним лежала распластавшись, высокий Сын Скалы. Глаза его были закрыты — он обреченно и тихо, как подобает мужчине, дожидался неминучего и мучительного конца. Тело воина было облито жидкостью, напоминающей по цвету сосновую смолу. Смерть уже поспешала: я видел черное облако, оно неслось из джунглей, со стороны реки. Парень дышал часто, на сером и плоском его лице, неживом, лишь вздрагивали ресницы.

Глава четвертая

1

Путь мой лежал к реке. Путь лежал среди белых цветов и с неудобной ношей: я тащил на горбу воина, запеленованного в мешок, скользкий, как рыбина; ткань к тому же вытягивалась, и страдалец скатывался со спины, ударял по ногам, я падал, буквально втыкался головой в песок, шея моя трещала. Уму непостижимо, как я все-таки не задел ни одного цветка, непостижимо также, каким образом воин не задохнулся. Скорее всего, километр до реки я одолел в рекордные минуты. И вот наконец берег — отлогий пляж с омутком. Я вытряхнул лопоухого Сына Скалы в воду, он упал спиной и поднял фонтан такой высоты и силы, что вполне можно было представить, будто в омуток с разбегу свалился, например, бегемот. Я сел на мокрый берег, малость отдышался и вскочил тут же, озираясь. Мне было видно отсюда, как наверху, на холме, опять беснуется несметная летающая и ползающая рать — терзает цветок. Два охотника улепетывали вдоль берега. Они убежали уже довольно далеко и не собирались возвращаться; они не выпускали из рук бурдюков и даже тащили зачем-то длинную палку. Сперва я их осудил за трусость и предательство, но, по здравому размышлению если, то ребята правы: третьему они не могли бы помочь при всем желании. «Кто нам поможет? — с отчаянием подумал я. — Сей же момент на запашок прибудет коллектив и станет нас понемножку убивать». Танкетка моя остановилась на краю рощи, она не могла давить цветы и делать на этой планете вселенский переполох. Я велел танкетке идти кружной дорогой… И велел ей торопиться.