Червяк Нгу припал к воде напиться, и я не удерживал его. Через секунду незадачливый парень бежал назад и зажимал руками рот:
— Вода горькая, Хозяин!
— Ты — дурак, Нгу! — заявил Скала. — Я всегда знал! Большая Вода — горькая вода.
Го сняла сандалии и забрела в море. Ее хитон раздулся колоколом. Она стояла, воздев руки, и смеялась. Она смеялась впервые, и сердце мое окатило теплом. «Как хорошо! — думал я. — И еще больше хорошего у нас впереди. Славься, жизнь, славься, простор. И здравствуй, море!»
А утром Го умерла. Расставались с этим миром она без ропота:
— Ты вернешь меня сюда, Логвин? Я хочу движения, перемен и буду помнить о тебе там, где нет ничего.
— Я верну тебя! Верну во что бы то ни стало! Не покидай меня!
Но она ушла.
Скалу и толстяка я послал за племенем, послал их на танкетке, обратно они будут идти долго, у меня же есть время хоть в малой степени обрести себя. Со мной остался Нгу, и я не мог прогнать его.
— Я буду тут, Хозяин, я не помешаю!
Он, действительно, не мешал, охваченный страстью решать задачки на сложение и вычитание. Потом мы займемся делением, а уж дальше у нас — дроби.
С утра я скрываюсь в горах. Нгу уверен, что я говорю с богами, и не смеет следовать за мной. В горах я нашел огромный плоский камень и примитивным инструментом — зубилом как жрец седой древности, сбивая кровь руки, пишу:
Истины стареют, как люди. Имя бога — вечность. Познавая мир, мы приближаемся к богу, быть добрым труднее, чем быть злым, В здоровом теле — здоровый дух. Помогать слабым значит делать их сильными. Перед едой овощи мой кипяченой водой.
Камень большой, и время у меня, повторяю, есть. Я стараюсь обрести равновесие, душевную ясность, но и предугадываю, что никогда не буду счастлив без нее, без своей Го. Дни текут медленно, они сочатся, падают каплями и не оставляют следа. Покой незыблем, лишь однажды я очнулся, настораживаясь. Кто-то звал меня. Смутный этот зов доносился из джунглей. В зарослях, недалеко от берега, я нашел три желтых шара величиной с детские мячики, мягкие и с шероховатой кожицей.
— Что это? — спросил я пустоту. — Вы звали меня?
И донесся ответ:
— Внутри семена. Брось их на мягкую землю в сезон дождей, и вырастет роща с плодами. Ты накормишь всех. Прощай.
— Кто вы?
— Мы те, кого ты называл стрекотухами. Мы начинаем учиться добру.
— Прощайте.
— Прощай, прощай, прощай…
Что ж, я посею семена в сезон дождей и накормлю голодных.
— Спасибо.
— Прощай, прощай, прощай…
Море дышало. Я прилег на теплый валун и опустил саднящие руки в воду. Даль была синей, знакомо пахло йодом, скалы, омытые морем, блестели.
Месяцы, проведенные здесь, лишь начало. Впереди работа. Впереди — надежды. У меня все еще впереди.
Я еще принимаю сигналы гондолы портативным приемником, но они все слабее и слабее. Потом придет тишина.
Великая тишина одиночества.
г. Новокузнецк. 1979 г.
