Истины бытия и познания - [83]

Есть люди, которые «все на ходу схватывают». Основная же масса людей такой способностью не обладает. Им приходится понимание превращать в знание с помощью труда: повторением, заучиванием, конспектированием, решением типовых задач и примеров, проговариванием, обсуждением, размышлением и т. д. Так новое соединяется с наличным знанием, образуя новый пласт наращения интеллектуальных потенций личности. И чем сильнее этот духовный потенциал, тем богаче арсенал художественных средств изложения «мыслей в понятиях». Художественная ценность и совершенство научного языка вполне совместимы с теоретической основательностью учения. «Пишите красиво!» — транспарант с таким лозунгом должен встречать каждого у входа в науку, а значит, и в философию.

2. Наука и искусство

Свое право на существование наряду с другими формами деятельности искусство доказало своей историей. Однако иногда еще и сегодня встречаются люди, которые считают, что искусство есть нечто второстепенное, связанное лишь с досугом, беззаботным препровождением времени, чуть ли не баловство, излишняя и никчемная роскошь.

Искусство не является каким-то привеском, дополнением, «меньшим братом» производственной, политической и научной деятельности. Оно имеет свой предмет, свои законы, свои функции.

Рассмотрим специфику той функции искусства, которая сближает его с наукой, — познавательную.

Наука изучает действительность, отражая ее в виде законов и категорий различных наук: физики, химии, биологии, философии и т. д.

Искусство же отражает мир не через систему понятий, а через систему художественных образов, понимаемых не столько умом, сколько, как говорят, сердцем, чувствами. Не случайно Ф. Энгельс писал, что из сочинений О. Бальзака он узнал об истории французского общества больше, «чем из книг всех специалистов-историков, экономистов, статистиков этого периода, вместе взятых»^{196}. А В.И. Ленин считал Л. Толстого «зеркалом русской революции». В картине Айвазовского «Девятый вал» познавательную ценность имеет не изображение разбушевавшейся морской стихии, а попавших в беду людей. Из этой картины человек узнает не о плавучих свойствах обломка мачты, а о силе духа, мужестве и любви к жизни, присущим или не присущим и ему, зрителю, самому. Картина заставляет верить в стойкость человека, в торжество его воли и разума. Это гимн человеку, гордому и смелому, способному бросить вызов любой неразумной стихии, не только природной, но и социальной: глупости, подлости, шовинизму, расизму и т. д. Образы искусства не константны, изменчивы, а благодаря этому доступны самой широкой массе людей. «Пушкин и Байрон, — отмечает Г. И. Панкан, — написали разных Дон-Жуанов, А. Баталов не повторил в роли Павла Власова Н. Баталова, а Э. Быстрицкая — Э. Цесарскую в роли Анисьи («Тихий Дон»). М. Плицеская создала совершенно иной образ Одетты по сравнению с Г. Улановой. Чайковский и Прокофьев увидели различные грани в истории Ромео и Джульетты. А как непохожи воспоминания И. Эренбурга и К. Паустовского, хотя часто их внимание привлекают одно и то же время, одни события, люди»^{197}. Музыкальное искусство, как ни одно другое, субъективно, индивидуально. Но музыке не чужды обобщения. Миниатюры «Музыкальный момент» Шуберта, «Юмореска» Дворжака, «На тройке» Чайковского не однообразные произведения, но сила этих произведений в соотнесенности со всеми людьми всех времен, в гуманистической устремленности. При всем многообразии личного восприятия, когда каждый слышит что-то свое сокровенное, интимное, настоящая музыка всегда человечна. Такие оперные арии, как Плач Ярославны («Князь Игорь» Бородина), вероятно, трудно совместить с образом ворчливой, неуживчивой или легкомысленной и неверной жены, а Песни Юродивого («Борис Годунов» Мусоргского) — с образом «счастливого» в своем сытом довольстве и пошлости обывателя, мещанина.

Истины науки и истины искусства отражают разные стороны процесса познания.

Научные истины — это знания, соответствующие действительности. Закон Ома истинное знание, если оно соответствует действительности. Истины искусства — это соответствие реального идеальному, единичного общему, несовершенного эталону, в терминах Гегеля, «предмета — своему понятию». Личность, сформировавшаяся при конкретных обстоятельствах и соответствующая своей среде, тем ближе к «истинному человеку», чем больше он соответствует гуманистическому идеалу, закону человечности. Истинным человеком считают того, кто соответствует наиболее полно этому понятию. Высочайшая цель искусства — формировать все истинное в форме Гармонии и Красоты. Здесь точнее было бы говорить о том, что каждый, приобщаясь к искусству, формируя и развивая свои потребности в художественной деятельности, становится истинным человеком. Другими словами, человеком, способным к творчеству.

Истинное искусство порождает чувства, эмоции, переживания, превращающиеся тут же в мотивации, стимулы, желания к самосовершенствованию, в страсть быть умнее, добрее и красивее. В этом его сила и ценность.

3. Нация как историческая память

Нация как социальный феномен исторична, т. е. имеет время своего рождения, становления, развития, пика развития, спада и финиша существования. Ничего необычного или трагичного в этом нет. Она, нация, не первый социальный феномен, который возник и исчез со сцены истории. По крайней мере, эмпирической части исторических событий. Не то что отдельные общественные явления, даже целые народы исчезли. Например, известные нам печенеги и половцы. Если национальная форма общности когда-то возникла, она когда-то и исчезнет. Конкретность истины требует анализа бытия нации как формы общности людей на векторе исторического времени. Специалисты могут заняться вопросом: на какой точке национального развития находятся сегодня те или иные нации? Это специальный вопрос, требующий специального профессионального анализа, а не досужных разглагольствований любителей-философов, любителей-социологов или любителей-политологов. Мы говорим о нации вообще, как о планетарном явлении. Каждый народ проходит этапы исторического развития по-разному: кто быстрее, кто медленнее, а кто и вообще долго топчется на одном месте. Но локомотив исторического развития человечества опаздывающих не ждет и причинами не интересуется. Уважительных и неуважительных причин исторического опаздывания нет. Ответ приходится держать всем одинаково. Эмпирически нация как форма общности возникла в Новое время вместе с буржуазными общественными порядками.