Истинные цвета - [20]

Глава 5

1968 год

Когда Изабель смирилась с тем, что останется в Санта-Фе, здешняя жизнь показалась ей вполне сносной. Местные обычаи, конечно, отличались от барселонских, но дети, как правило, легко привыкают к обстановке. Уже через несколько месяцев Изабель говорила по-английски без всякого акцента, а благодаря тому, что Нина всюду таскала ее за собой, у маленькой испанки скоро появилось много новых друзей.

Привыкнув к специям, она с удовольствием ела то, что готовила Миранда. Что же касается обновок, то Изабель с радостью экспериментировала со старыми платьями, создавая различные сочетания цветов и тканей.

С Ниной, как та и предполагала, они стали сестрами. Девочки жили в одной комнате, делились секретами, обменивались различными безделушками. В свои пятнадцать лет Нина уже превратилась в очень красивую молодую женщину. Высокая – ростом под сто восемьдесят сантиметров, – сероглазая, с шелковистыми льняными волосами, длинноногая и с безупречной фигурой, она вызывала зависть у всех коротышек города. Изабель же, которой только что исполнилось двенадцать, выглядела типичной девочкой-подростком – худой и высокой, с густыми каштановыми волосами.

Что еще поражало в Нине, так это то, что она видела все фильмы, которые привозили в город, интересовалась жизнью всех кинозвезд, могла напеть песни абсолютно всех известных певцов. Кроме того, она знала подноготную всех жителей Санта-Фе и всегда «питалась» слухами. И хотя Ребекка Хоффман говорила, что половину сказанного Нина сама же и придумала, а вторую половину приукрасила до неузнаваемости, на Изабель рассказы старшей сестры производили сильное впечатление. Возможно, потому, что Нина всегда была очень уверена в себе.

После пяти лет жизни под одной крышей Изабель знала Нину как никто другой. В то время как все считали, будто самоуверенность Нины связана с ее красотой, Изабель не раз видела, как подруга льет слезы по поводу того, что она слишком высокая и бледная, а потому, дескать, не представляет интереса для мальчиков. Изабель знала также, как Нина боится, что у нее не хватит таланта написать книгу, которая, судя по всему, уже находится у нее в голове.

Нина, впрочем, тоже знала Изабель как никто другой. Она слышала, как девочка в ужасе кричит от ночных кошмаров, и какая надежда звучит в ее голосе, когда она рассказывает о своей мечте стать художницей. Сестре было известно кроме того, как настойчива Изабель в овладении искусством художника и как робка она с мальчиками.

А Миранда и Луис относились к Изабель с истинной любовью, и было вполне естественно, что девочка ценила их доброту. Впрочем, Луис вел себя весьма сдержанно, чтобы Изабель не казалось, что он пытается заменить собой Мартина. Менее практичная и более чувствительная Миранда, напротив, всячески пыталась отогреть окоченевшую душу Изабель.

Когда Миранда впервые привезла Изабель в северо-западную часть Нью-Мексико, вид громадных столовых гор поразил и испугал девочку. Но страх наконец прошел, на смену ему явился восторг.

Во время той первой поездки в горы, когда они устроили пикник прямо на земле, Миранда рассказала Изабель о Джорджии О'Кифф – удивительной женщине, которая родилась в 1887 году на ферме в Висконсине, а теперь проживала в доме, приютившемся высоко на скале в местечке под названием Абиквиу.

– Я там выросла, – сказала Миранда.

– А вы когда-нибудь видели, как О'Кифф рисует?

– В своей студии она всегда работала за закрытыми дверями, но мне посчастливилось увидеть несколько набросков, когда наступила моя очередь вести ее домой.

– Вести домой? – удивилась Изабель.

– С возрастом мисс Джорджию стало подводить зрение. Но она не желала показывать, что от кого-то зависит – вставала на рассвете и уходила на этюды в долину рано утром. Она работала там до захода солнца. В темноте же она почти ничего не видела. Поэтому кто-нибудь из жителей Абиквиу провожал ее домой. В глубине души, я думаю, она была нам благодарна, но гордость не позволяла ей выказывать это.

– Расскажите мне о ее картинах, – попросила Изабель.

Миранда расплылась в улыбке от удовольствия.

В следующую вылазку Миранда показала Изабель сделанные О'Кифф рисунки красных холмов, которыми столь славятся бесплодные земли Нью-Мексико. И снова Изабель была в восхищении от мастерства О'Кифф. Казалось, будто мисс Джорджия сейчас рассматривает холмы в бинокль, в линзах которого отражается каждая складка местности.

Вскоре Изабель полюбила пустыню, отчасти потому, что находилась с ней наедине, если не считать Миранды, но главным образом потому, что училась у природы. С карандашами наготове Изабель любовалась ландшафтом, стараясь понять, как солнечный свет влияет на цвет предметов, как тень изменяет их форму и как их взаимное расположение создает перспективу.

Но иногда девочка давала волю своему воображению. Она изображала желтое небо над красными холмами пурпурной пустыни; рисовала зеленую реку с красными берегами, над которыми на черном небе сияла оранжевая луна. Как все это выглядит на самом деле, ее не интересовало. Она рисовала то, что чувствовала, цвет стал средством для выражения этих чувств. Единственный цвет, который Изабель никогда не использовала, был ярко-синий.