Истинное имя - [6]

Глаза у Безымянного слипались, так что он боялся, что уснет и свалится с бревна. Но этот страх был далеко не самым сильным.

Безымянному уже не раз случалось ночевать в лесу, но тогда он не сидел в кромешной темноте, а мирно засыпал у догоравшего костра, отбрасывающего теплый свет на развесистые лапы старых елей. Сейчас он был бы рад услышать даже жутковатое уханье совы, но на болоте было тихо, очень тихо. А иногда он слышал чавкающие звуки, как будто кто-то невидимый шел прямо к нему через топь, и тогда мальчик чувствовал, как все внутри него сжимается от ужаса. Крестьяне, обходившие болота стороной, с особым удовольствием пугали друг друга страшными историями про эту топь, и Безымянный в свое время тоже слышал их вполне достаточно. Сейчас память услужливо подсовывала ему самые душераздирающие куски этих бесчисленных рассказов.

Чтобы отвлечься, Безымянный принялся насвистывать — и чуть было не пропустил неясный шум, доносящийся со стороны дороги. Когда стало ясно, что глухой и отдаленный шум ему не померещился, он резко оборвал мелодию пастушьей песни, которой только что пытался подражать, и замер, силясь уловить, откуда доносился этот звук.

Шум постепенно приближался и все меньше походил на звуки, которые обычно можно услышать в ночном лесу. А когда до ушей Безымянного донеслось конское ржание, он окончательно уверился, что по Старой дороге едут люди.

Он набрал в легкие как можно больше воздуха и что было силы закричал:

— Помогите!.. По-мо-ги-те мне! Я здесь!..

Если он слышит "их" коней, значит, дорога совсем близко. Кто бы они ни были, они должны его услышать. Безымянный продолжал кричать:

— Сюда! На помощь!..

Он догадывался, что эти люди не имеют ничего общего с жителями их деревни — они ехали со стороны Энмерри, в то время как крестьяне, если бы они отправились на поиски, пришли бы с противоположной стороны, и, разумеется, пешком. Но в тот момент ему было наплевать на то, кем могут оказаться эти всадники. Ему хотелось только одного — чтобы его услышали и вытащили из болота.

Безымянному почудилось, будто со стороны дороги кто-то закричал ему в ответ. Он замолчал, чтобы проверить эту догадку.

— Мы….же….дем!..жись! — чуть слышно донеслось до Безымянного. Кричал мужчина.

Только тут приемыш сообразил, что, немного отойдя от тракта, его добровольные помощники окажутся в самой опасной части топи. Если они прибыли издалека, то могут и не знать об этом. От мысли, что он только что, возможно, заманил в смертельную ловушку сразу несколько человек, волосы на голове у приемыша встали дыбом.

— Стойте! Там болото! — завопил он, привставая на бревне. — Я не знаю, как сюда добраться! Здесь кругом трясина! Топь!!

Откричавшись, он прислушался. В ответ не донеслось ни звука.

Сердце у Безымянного тоскливо сжалось. Если неизвестные решат не рисковать и повернут назад, ему конец.

Несколько секунд он напряженно вслушивался в тишину, потом, не удержавшись, крикнул:

— Ээээй!

— Мы скоро будем, — крикнул тот же голос, но уже гораздо ближе. — Сколько ты еще сумеешь продержаться?..

— Сколько угодно! — отозвался Безымянный, не в силах скрыть радости в голосе.

Ему даже показалось, что он расслышал чей-то смешок в ответ на последнюю реплику, но это, разумеется, было игрой его воображения.

Через несколько минут он различил невдалеке свет факелов, и сердце радостно заколотилось. Помощь была совсем рядом. Именно теперь ему совсем некстати вспомнились пересуды взрослых, обсуждавших появление в Энмерии заезжих работорговцев. Говорили, что отсюда они следуют во Внутренние земли, где даже имперскими законами до сих пор не удалось искоренить работорговлю, а в дороге по дешевке скупают у распорядителей каменоломен осужденных на каторжные работы и еще воруют у крестьян детей. Если обещанная помощь исходила от кого-то вроде них, то они увезут его с собой и где-нибудь за тридевять земель отсюда продадут какому-нибудь перекупщику. Однако сильно испугаться этой мысли Безымянному не удалось, поскольку даже перспектива оказаться в рабстве была лучше, чем возможность насовсем остаться здесь.

Идущий впереди мужчина остановился на краю трясины и, подняв повыше факел, отыскал глазами, Безымянного. Приемыш, в свою очередь, не отрываясь смотрел на незнакомца. Зрелище и вправду было необычным. Выглядел мужчина так, как будто бы стоял не на зловеще проседающей болотной почве, а на пьедестале. Красноватый отблеск факела падал на растрепанные светлые волосы незнакомца, аккуратную короткую бородку и плечо, обтянутое коричневой дорожной курткой.

— Значит, это ты кричал, — протянул он, и Безымянный узнал голос человека, отвечавшего ему до этого, хотя теперь мужчина говорил, не повышая голоса. — Сейчас мы тебя вытащим, — пообещал он мальчику и обратился к своим спутникам — Дайте-ка мне веревку.

Безымянный уже понял, что среди этих четырех мужчин его собеседник был главным, но он все равно немного удивился, с какой поспешностью они выполнили его распоряжение и принялись привязывать один конец веревки к невысокому кривому дереву, растущему неподалеку.

Тем временем светловолосый передал кому-то факел и снова повернулся к Безымянному.