Истинная красота - [11]

— Где мы? — спрашиваю я, следуя его указаниям.

— В месте, куда мне нравится приходить, когда я хочу побыть один. Это скала с видом на город. — Я чувствую, как он останавливается и поворачивается ко мне. — Тебе тепло?

— Да, — отвечаю я, удивляясь этому неожиданному вопросу.

Райдер снимает с меня свою куртку и кладет ее на землю, чтобы я села. Я чувствую, как секунду спустя он занимает место рядом, и мне приходится сдерживаться, чтобы не наклониться к нему, как мне отчаянно хочется.

Я поднимаю колени, обхватываю их руками, а затем слушаю тихие ночные звуки и чувствую, как теплый вечерний бриз ласкает мою кожу.

— Опиши, на что мы смотрим, Райдер.

Ему требуется время, чтобы ответить.

— Чистое небо над нами, темное и покрыто звездами. Вдали виднеются тысячи огней от домов и зданий, которые освещают весь город. Похоже, что мы далеко от всего мира, а не в минуте езды.

Звучит красиво, и я очень стараюсь представить, на что мы смотрим, но не могу.

— Ты можешь представить это? — спрашивает он, словно читая мои мысли.

— Нет. Я потеряла зрение совсем маленькой, и мне трудно вспомнить, как что выглядит. Кроме того, вещи могут быть совсем не такими, как я помню.

— А раньше ты видела? — Его голос звучит удивленно.

— Да. — Повисает тишина, я понимаю, ему любопытно, но он не станет спрашивать. — Ты когда-нибудь слышал о конверсионном расстройстве?

— Нет

— Это психологическое расстройство, вызванное серьезной эмоциональной травмой. От него может быть несколько побочных эффектов. Паралич или, как в моем случае, слепота, — я ненадолго замолкаю. — Однажды утром, когда мне было семь, отец нашел меня без сознания в лесу, который окружает наши владения. У нас есть маленький колодец желаний, на самом деле это просто колодец, но я все равно называю его колодцем желаний. — Машу рукой, понимая, что это неважно. — Я часто вылезала ночью из своей спальни и ходила к нему. Той ночью я не могла спать, потому что отец принимал гостей из одной из своих политических партий, поэтому ушла из своей комнаты и пошла туда. Следующее, что я помню, как проснулась, а вокруг была темнота. — Снова замолкаю и нервно прочищаю горло. — Врачи говорят, что той ночью в лесу я что-то видела. Что-то настолько испугало меня, что у меня началась истерика, но я ничего не помню.

— Господи, — бормочет он, и мне интересно, что у него на уме.

Когда он больше ничего не говорит, я продолжаю:

— Есть потенциальная возможность, что интенсивная психотерапия или гипноз могут разблокировать мой разум, но родители сказали, что они попробовали эти методы, когда я была маленькой, и я оказалась в больнице.

Он молчит, пытаясь переварить все, что я только что сказала.

— Подожди, так это психологическое расстройство? Никаких проблем со зрением?

— Точно.

— А солнечные очки?

Я напрягаюсь.

— Что?

— Если с твоими глазами все в порядке зачем тебе солнечные очки?

Какое-то время я раздумываю, что ответить, а затем решаю сказать правду.

— Потому что мама заставляет меня. Ее смущает, что я не всегда могу сфокусироваться, и иногда мои глаза блуждают. Это одно из условий: если я выхожу из дома, я должна постоянно носить их и... — Я тревожно ахаю, когда он внезапно снимает с меня солнечные очки, и быстро отворачиваюсь, не давая ему увидеть свои глаза. — Райдер, что ты делаешь?

— Позволь мне посмотреть, Эм.

Я качаю головой, ощущая панику при мысли о том, что он увидит мое уродство. Волнуясь, что он увидит то, что видит мама, и ему станет так же противно.

— Пожалуйста, верни мне мои очки, — умоляю я с ноткой истерики в голосе.

Я чувствую, как он двигается передо мной, и быстро закрываю глаза, прежде чем его теплые руки касаются моего лица.

— Открой глаза, Эмили.

— Райдер, пожалуйста, не надо.

— Чего ты так боишься?

Не хочу озвучивать свои страхи, не хочу говорить ему, что, благодаря матери, это мое самое уязвимое место. Проглатываю комок в горле.

— Лишь очень немногие видели их.

— Прошу, позволь мне быть одним из них. Эм, я не стану осуждать тебя, клянусь. Я просто хочу узнать тебя. — Его искренние слова заставляют меня смягчиться. Выпустив смиренный вздох, я открываю глаза и концентрируюсь, надеясь остановить их блуждание. У меня сердце уходит в пятки, когда я слышу его резкий вдох. Я пытаюсь отвернуться, но он удерживает меня на месте. — Не прячься от меня! — Его командный голос заставляет меня следовать приказу.

Я чувствую, как он смотрит на меня, и с нетерпением жду, когда он что-то скажет. Тишина затягивается, но я больше не могу терпеть и нарушаю ее:

— Скажи, о чем ты думаешь.

— Я думаю, твоя мать чокнутая. Потому что глаза, которые я вижу, прекрасны, и их нельзя скрывать.

Я ощущаю тепло, проникающее глубоко в мою душу. Облегченно вздыхаю и улыбаюсь, вспоминая, что он только что сказал о маме.

— Моя мама определенно другой тип людей, но я давно перестала бороться с ней. Она может быть очень жестокой.

— Насколько жесткой? — Его голос становится грубым, и я быстро понимаю, о чем он думает.

— Не в физическом смысле, если ты об этом, — замолкаю, раздумывая, как объяснить ему. — У моих родителей есть определенный стандарт, которому надо соответствовать, особенно у матери. И давай просто скажем, что из-за моей инвалидности я не соответствую этому стандарту. — Я пожимаю плечами. — Они те, кто они есть, и я давно поняла, что ничего из того, что я скажу или сделаю, никогда не будет достаточно для них. Но это их проблема, а не моя.