Истинная история Дюны - [17]

Страшно вымолвить, но военный конфликт на Дюне (факт которого в последнее время историки хотя и со скрежетом зубовным, но все же признают) был еще и религиозной войной. Главный противник языческих Арракина и Хайдарабада, Конфедерация Южных Эмиратов была в основном исламским объединением, хотя и с таинственным, невесть где приобретенным уклоном в суфизм и манихейство. Для правоверных жителей южного Рифта верования магрибских фрименов были вопиющим оскорблением, а ненависть к проклятым идолопоклонникам – отнюдь не формальным чувством. Поэтому, когда после революции финансовое и политическое внимание парламента и транснациональных корпораций переместилось на юг и Джайпур получил негласную поддержку мировых держав, такое понятие, как «джихад», приобрело несколько иной смысл, нежели тот, что вкладывали в него придворные историки.

Немаловажным фактором оказалось и то, что северное язычество тоже не было единым и однородным, и мессианские претензии новоявленного табровского пророка признавались далеко не всеми – как ни странно в подобной ситуации говорить о расколе, но он довольно быстро стал реальностью и в дальнейшем способствовал исламизации Магриба, что закономерно привело к выходу из-под власти Муад’Диба многих родов.

Даже самому неискушенному человеку видно, что фримены перешли от мирной жизни к военной с удивительной легкостью – но на самом деле ничего удивительного тут нет, просто никакой мирной жизни на Дюне не было, да и не могло быть. У такого положения вещей есть вполне определенная причина, которую авторы официальной версии не то чтобы скрывают, но с какой-то неясной стыдливостью избегают произносить вслух. Девяносто процентов населения Арракиса существовало за счет добычи спайса. Но добывать спайс имели право только государственные подрядчики – Гамильтоны, Харконнены, Атридесы. Весь остальной промысел – это тягчайшее, караемое смертью беззаконие. Вот на этом беззаконии и зиждилась вся фрименская цивилизация. Лишь военной силой, бесконечными карательными экспедициями имперская администрация могла хоть как-то удерживать в узде контрабанду меланжа, и любой фримен с пеленок обучался искусству владеть оружием и выживать в партизанской войне.

У каждого клана существовал очень строгий и детальный договор с конкретной контрабандистской фирмой – как правило, это была или лицензия на добычу, оговоренная по срокам и территориям, или подряд на поставку спайса. Непременным пунктом этого договора была обязанность фрименов с оружием в руках защищать свой удел от «чужих» контрабандистов. Таким образом, уже и в самой нелегальной добыче сформировался свой «андеграунд», дикий промысел, второй эшелон, который тоже сплошь и рядом порождал весьма и весьма решительные разборки на лоне природы.

Ради справедливости надо сказать, что взаимоотношения официоза и подполья не исчерпывались одной стрельбой. В этом спайсовом клубке противоречий присутствовал еще один малоприметный узел, о котором официальная версия предпочитает помалкивать. Федеральные власти вели политику не только кнута, но и пряника. В роли пряника выступал, естественно, снова спайс, который администрация втихомолку скупала у фрименов по ценам, порой значительно превышавшим контрабандные – будучи монополистом, император мог позволить себе и такой метод борьбы с теневой экономикой. Не вдаваясь в детали рыночных механизмов, здесь к слову стоит заметить, что во все времена из-за дьявольской дороговизны меланжа его легальная и нелегальная закупочная цена различались очень мало.

Поэтому для фрименов непреложным законом было то, что любая администрация, не взирая ни на какие реформы, всегда будет скупать у них спайс и всегда преследовать за контрабанду.

Вот так, не слишком привлекательно и гостеприимно, выглядела опаленная солнцем и порохом земля, на которую при столь драматичных обстоятельствах ступил Пол Атридес со своей почтенной матушкой. Теперь давайте поподробнее присмотримся к людям, от которых теперь зависела их судьба.

Глава четвертая

Официальная хроника-легенда повествует, как чуть ли не при первой же встрече арракинские пустынники-фримены признали Пола Атридеса мессией, Лисан аль-Гаибом, Голосом Неба, как он потряс их своим боевым искусством, в скором времени стал религиозным лидером всей планеты, во главе фанатично преданных ему полчищ моджахедов победоносно вытеснил Харконненов со всех их позиций на Дюне, и в итоге забрал такую власть, что разве только император оставался для него досадной, но, в сущности, пустяковой помехой.

Легко видеть, что наши ухари-сценаристы поступают по своему всегдашнему обыкновению: вырезав из контекста реальности единичный факт, они наращивают вокруг него, подобно известному моллюску, глянцевую жемчужину лжи. Но эта жемчужина в длинной нити официальной сказки вышла уж очень корявой и кривобокой, уж слишком много нелепостей тут накручено с начала и до конца.

Итак, темной арракинской ночью Пол и Джессика натыкаются на отряд фрименов под командованием некоего Стилгара – группу людей неуточненного рода деятельности. Далее Пол, уже переименованный в Муад’Диба, поразив жителей пустыни своим костоломным мастерством, приобретает среди них все большее и большее влияние, и через некоторое время, в присущей ему скверной театральной манере потрясая перед сборищем фрименов отцовским перстнем, заявляет, что правит «каждым дюймом Арракиса». Никаких других вождей или старейшин, кроме означенного Стилгара, при этом не присутствует. Стилгар тут же приносит клятву верности новому владыке, и вскоре все та же компания захватывает в плен императора, с трогательной бесхитростностью лишает его всех прав и усаживает на освободившийся трон своего любимца и мессию Муад’Диба. Таким образом, очевидно, что население Дюны – это партизанский отряд Стилгара, который, в случае нужды, запросто может решать и судьбы Империи.