Истина - [18]

Онъ ускорилъ шаги, желая привѣтствовать товарища, но былъ задержанъ новою встрѣчею. Изъ-за угла показался человѣкъ въ рясѣ, и Маркъ узналъ въ немъ ректора Вальмарійской коллегіи, самого отца Крабо. Это былъ высокій брюнетъ, безъ единаго сѣдого волоса, несмотря на свои сорокъ пять лѣтъ; широкое лицо съ правильными чертами, большимъ носомъ, ласковыми глазами и мясистымъ чувственнымъ ртомъ производило въ общемъ пріятное впечатлѣніе. Его обвиняли лишь въ томъ, что онъ велъ черезчуръ разсѣянную жизнь, вращался въ большомъ свѣтѣ и старался усвоить аристократическія манеры. Но, благодаря этому, его вліяніе только возрастало; про него недаромъ говорили, что духовная власть надъ цѣлымъ департаментомъ находилась въ его рукахъ, и что побѣда церковной партіи будетъ достигнута исключительно благодаря его умѣнью и ловкости.

Маркъ удивился и опечалился, встрѣтивъ эту личность въ Мальбуа именно въ это утро. Онъ, очевидно, выѣхалъ изъ Вальмари очень рано. Что же собетвенно побудило его пріѣхать въ Мальбуа? Какія неотложныя дѣла заставили его такъ спѣшно явиться въ этотъ маленькій городокъ? Откуда и куда направлялся онъ по улицамъ мѣстечка, гдѣ только и говорилось, что о вчерашнемъ событіи? Онъ шелъ, раскланиваясь и расточая пріятныя улыбки. Вдругъ Маркъ увидѣлъ, что отецъ Крабо остановился, замѣтивъ Морезена, и протянулъ ему дружески руку. Разговоръ ихъ былъ непродолжителенъ: вѣроятно, они обмѣнялись лишь обычными привѣтствіями; однако, не подлежало сомнѣнію, что эти люди находились между собою въ наилучшихъ отношеніяхъ и понимали другъ друга; когда инспекторъ народныхъ школъ разстался съ іезуитомъ, онъ еще болѣе выпрямился и съ гордымъ видомъ двинулся дальше, точно хвастаясь тѣмъ вниманіемъ, которое оказалъ ему отецъ Крабо; было ясно, что онъ теперь еще болѣе укрѣпился во мнѣніи, которое передъ этимъ не вполнѣ еще овладѣло его сознаніемъ. Отецъ Крабо, продолжая свой путь, узналъ въ свою очередь и Марка; онъ видѣлъ его у госпожи Дюпаркъ, которую изрѣдка удостаивалъ своими посѣщеніями; іезуитъ предупредительно раскланялся съ нимъ, и молодой человѣкъ, стоя на краю тротуара, но могъ не отвѣтить на его вѣжливый поклонъ; онъ слѣдилъ за тѣмъ, какъ эта духовная особа двигалась по улицѣ, привѣтствуемая населеніемъ; его сутана развѣвалась по вѣтру и точно окутывала городокъ своимъ мрачнымъ покровомъ.

Маркъ медленно направился по дорогѣ въ школу. Его мысли приняли другой оборотъ; имъ снова овладѣли мрачныя сомнѣнія, точно онъ вступалъ въ какой-то враждебный лагерь, гдѣ дремали зловѣщія силы, готовыя отравить чужое существованіе. Даже дома казались ему иными, чѣмъ наканунѣ, а люди и вовсе приняли другой видъ. Войдя въ квартиру Симона, Маркъ былъ удивленъ, заставъ его спокойнымъ и довольнымъ въ кругу семьи, занятымъ приведеніемъ въ порядокъ своихъ бумагъ. Рахиль сидѣла у окна; дѣти играли здѣсь же, въ углу комнаты. Еслибы не глубокая грусть, которая печалила ихъ лица, можно было бы подумать, что въ домѣ не случилось ничего необыкновеннаго.

Симонъ, увидѣвъ Марка, пошелъ ему навстрѣчу и пожалъ обѣ его руки съ видимымъ волненіемъ; онъ угадалъ, сколько дружескаго сочувствія выражалъ ему Маркъ своимъ посѣщеніемъ. Разговоръ сразу же коснулся обыска, который былъ произведенъ поутру.

— Полиція была здѣсь? — спросилъ Маркъ.

— Да, конечно; я былъ готовъ къ этому. Но она ничего не нашла и удалилась съ пустыми руками.

Маркъ невольно выразилъ удивленіе, хотя и старался сдержать себя. Что же это ему говорили? Откуда появились такіе ужасные слухи, будто въ комнатѣ Симона оказалось большое количество прописей, подобныхъ тому листку, который нашли скомканнымъ на полу, возлѣ убитаго? Значитъ, все это была одна ложь.

Судебное вскрытіе Зефирена должно было произойти въ то же утро; ожидали только врача, откомандированнаго полиціею. Похороны его не могли состояться ранѣе завтрашняго дня.

— Ты понимаешь, — говорилъ Симонъ Марку, — я брожу точно въ какомъ-то ужасномъ снѣ; я спрашиваю себя: неужели все это страшное несчастье дѣйствительно случилось? Со вчерашняго утра я не могу думать ни о чемъ, какъ только объ этомъ преступленіи; я снова начинаю переживать все, какъ оно было: возвращеніе ночью домой пѣшкомъ, мой поздній приходъ среди полной тишины и ужасное пробужденіе на другое утро!

Пользуясь случаемъ, Маркъ рѣшился предложить ему нѣсколько вопросовъ.

— Ты никого не встрѣтилъ по дорогѣ? Никто не видѣлъ, какъ ты возвращался въ указанный тобою часъ?

— Нѣтъ, я никого не встрѣтилъ, ни души, и никто, вѣроятно, не видѣлъ, какъ я вернулся. Въ этотъ ночной часъ всѣ улицы Мальбуа совершенно пустынны.

Наступило молчаніе.

— Если ты не поѣхалъ по желѣзной дорогѣ, то, значитъ, сохранилъ свой обратный билетъ? Онъ у тебя?

— Мой билетъ! Я его бросилъ. Я былъ такъ взбѣшенъ, не захвативъ поѣзда въ десять тридцать, что швырнулъ билетъ на дворѣ станціи, рѣшивъ идти пѣшкомъ.

Снова наступило молчаніе, между тѣмъ какъ Симонъ пристально взглянулъ на своего друга.

— Зачѣмъ ты все это спрашиваешь?

Маркъ съ участіемъ взялъ его за обѣ руки и, удерживая ихъ въ своихъ рукахъ, рѣшился предупредить Симона о тѣхъ опасностяхъ, которыя ему угрожаля.