Истина где-то там (Бессонница). Файл №204 - [7]

Бруклин

Нью-Йорк

тем же вечером

В Нью-Йорке никогда не бывает спокойно.

Виллиг, развалившись, сидел в потрепанном, но уютном кресле перед работающим телевизором и, прихлебывая пиво из банки, смотрел одну из тех бесконечных, в меру муторных, в меру развлекательных постановок, что, по воле зрителей, с маниакальным количеством серий тянутся месяцы, годы, а иногда ─ целые десятилетия.

Хорошо, что в мире есть хоть что-то более-менее постоянное. Можно уехать на Ближний Восток, например, открыть там свое дело, завести семью, настругать кучу черноглазых детишек, разориться, поучаствовать в двух-трех локальных конфликтах, получить ранение, попасть в госпиталь, чудом выжить, ощутить тоску от бескрайнего солнца, вернуться обратно в Америку, снять квартиру в каком-нибудь не слишком шумном районе, сесть вот так в старом кресле, включить телевизор и почти с умилением, переходящим в старческую икоту, неожиданно узреть на экране те же самые лица. Причем совершенно не нужно гадать, что было, пока ты отсутствовал. И не нужно напрягаться, чтоб заново, как несколько лет назад, поймать смысл событий. Смысл событий угадывается сам собой. Нужно лишь смотреть на экран и, не имея в голове ни одной мысли, пить пиво из холодильника.

Или можно уехать, например, в Юго-Восточную Азию. Виллиг вздрогнул. Нет, в Юго-Восточную Азию лучше не уезжать. Лучше открыть окно в вечерний туман и с двенадцатого этажа выпрыгнуть вниз, на асфальт. К черту, в преисподнюю Юго-Восточную Азию.

Пальцы у него немного дрожали. Чтобы успокоиться, он открыл новую банку пива. И в тот момент, когда Виллиг уже вытягивал губы, чтобы сделать первый, самый вкусный глоток, негромкий голос у него за спиной произнес:

─ Привет, Виллиг. Извини, что не постучал, но ты оставил дверь открытой…

Виллиг так и подскочил чуть ли не вместе с креслом. Локоть ударился о подлокотник, и банка с пивом, зашипев, покатилась под телевизор. Пенистая темная лужа распространилась от нее до самого кресла.

─ Пастор!.. ─ испуганно воскликнул Виллиг, еще не видя вошедшего, но уже угадывая его по знакомому голосу. Такой голос мог принадлежать только одному человеку. И как раз этого человека Виллиг хотел бы видеть меньше всего. Хрипловатые интонации прозвучали в его ушах, как раскаты грома. ─ Пастор! Боже мой, Пастор! Ты где?..

Из громадной тени угла, простершейся между дверью и входом в спальню, выдвинулась фигура высокого негра в кожаной безрукавке. Манжеты рубахи были закатаны почти до локтей; джинсы ─ поношенные, а темная кожа ─ со слабыми отливами фиолетового.

Вдруг засветились зубы на лице, сдавленном с обеих сторон.

─ Не стоит открывать дверь и забывать ее запереть, когда живешь в городе. Нью-Йорк ─ это Нью-Йорк. Кто его знает, кто может зайти.

Виллиг торопливо пошлепал по кнопкам, чтобы выключить телевизор. Свет на экране свернулся, и наступившая тишина грозно зазвенела в ушах. Сердце у него чуть ли не выпрыгивало из груди. Он почувствовал, как в комнате душно и какой кисловатый запах исходит от пива. Точно оно испортилось неделю назад.

Дышать было нечем.

─ Пастор, что ты здесь делаешь? ─ так же испуганно, как ребенок, воскликнул он. ─ Когда тебя выпустили? Прости, я хочу сказать: ты давно в городе?

─ Нет, недавно.

Тот, кого называли Пастором, сделал два шага вперед. Вильямс поспешно отступил на те же два шага и загородился креслом.

─ Пива хочешь?

Повисла пауза. А потом Пастор медленно, будто вспомнив о чем-то, усмехнулся и подошел вплотную. Не спуская с Виллига взгляда черных глаз, ткнул того пальцем в живот. Больно, наверное, ткнул, потому что Виллиг поморщился.

─ Как дела, Генри? ─ Тем же железным пальцем ткнул Виллига еще раз. Кресло ему нисколько не помешало. ─ Чем сейчас занимаешься, Генри? Как жизнь?..

─ Какая жизнь? ─ сказал Виллиг, пытаясь выдавить из себя дружескую улыбку. ─ Какая у нас может быть жизнь после того, что случилось?

Странным жестом, точно указывая собеседнику на то, что им обоим известно, он поднял руку и почесал низ затылка, заросший дикими волосами. И если бы кто-то смотрел не него в тот момент сзади, то увидел бы, что пальцы ощупали длинный шрам в основании черепа. Прикоснулись к нему, погладили багровый рубец, оставшийся от операции, и тревожно отдернулись.

─ Пытаюсь забыть… Я пытаюсь выкинуть всю эту историю из головы.

─ Ни и как, удается? ─ по-прежнему не сводя с Виллига глаз, спросил Пастор.

─ Не очень-то, прямо тебе скажу… Надо держаться, конечно, ну ты ─ понимаешь… Надо жить так, словно ты родился только сегодня утром. Это я прочел в одной книге, ─ добавил он оправдывающимся голосом. ─ Но я все равно вижу их лица, чуть ли не каждый день. Прикрою глаза ─ вот они, вставшие с того света, куда мы их отправили. Знаю, что нет их, они мертвы, а все равно ─ вижу… Черт возьми, да какая нам теперь разница! Мы все тоже отправимся в ад! Правда?..

Он резко отвернулся к стене, крепко сжатыми ударил по ней, словно хотел пробить выход из этого мира. Лицо скомкалось, будто резиновое, а из-под склеенных бессонницей век выкатились липкие слезы.

─ Нас всех ждет ─ ад, ад, ад!..

Пастор, обогнув кресло, приблизился к нему сзади.