Исследования и статьи - [57]

Что написал «Софроний Рязанец»? [255]

Начиная с открытия первого, позднего по времени, однако наиболее полного списка «Задонщины» В. М. Ундольского и до сего дня, когда опубликованы все известные списки этого произведения, в том числе и отрывки из них[256], внимание исследователей возвращается к вопросу о загадочном «Софонии рязанце». Его имя вынесено в заглавие двух списков в качестве имени автора — «Писание Софониа старца рязанца, бл(а)г(о)с(ло)ви от(че): Задонщина великог(о) кн(я)зя г(о)с(поди)на Димитрия Иванович(а) и брата его кн(я)зя Володимера Ондреевич(а)» [К-Б] и «Сказание Сафона резанца, исписана руским князем похвала, великому кн(я)зю Дмитрию Ивановичу и брату его Володимеру Ондреевичу» [С], специально «поминается» в тексте трех наиболее сохранившихся списков — «Аз же помяну резанца Софония» [У], «Ияж(е)помяну Ефон(и)я ерея резанца» [И-1], «И здеся помянем Софона резанца» [С], а также указано в заглавиях пяти списков «Сказания о Мамаевом побоище» по каталогу Л. АДмитриева[257].

Еще одно упоминание имени Софония содержится в ст. 6888/1380 г. Тверской летописи с пояснением, что он является «брянским боярином», и приводится следующее его «писание»;

В лето 6888. А се писание Софониа резанца, брянского боярина, на похвалу великому князю Дмитрию Ивановичу и брату его князю Владимиру Андреевичу: «Ведомо ли вамъ, рускымъ государямъ, царь Мамай пришелъ изъ (За)волжиа, стал на реце на Воронеже, а всемъ своимъ улусомъ не велел хлеба пахать; а ведомо мое таково, что хощетъ ити на Русь, и вы бы, государи, послали его пообыскать, туго ли онъ стоить, где его мне поведали»[258].

Следом в рукописи идет текст, зачеркнутый киноварью, соответствующий завершающим фразам «Задонщины» (по спискам У и И-1):

«Темъ же всемъ суженое место межу Дономъ и Днепромъ, на поле Куликове, на реце на Непрядве; а положили главы своа за землю Рускую и за веру христианскую. А мы поидемъ въ свою отчину, в землю Залескую, кь славному граду Москве, и сядемъ на своемъ великомъ княжении; чести есмя собе добыли и славнаго имяни. Конец»[259].

Если при этом учесть, что первый фрагмент, вероятнее всего, заимствован из архетипного начала «Задонщины», которое известно сейчас только по сокращенному виду списков У и Ж[260], то остается предположить, что в руках редактора Тверской летописи находился список «Задонщины», близкий к списку Ундольского, но более полный, из которого он заимствовал начало и конец, однако затем оставил только первый фрагмент, потому что в последующем к тексту Тверской летописи он присоединил «Сказание о Донском бою»[261], т. е. Распространенную редакцию «Сказания о Мамаевом побоище»[262].

Факт этот, почему-то выпавший из поля зрения исследователей «Задонщины», позволяет с новых позиций рассмотреть известные ее тексты и роль Софония не только в литературном процессе XIV–XV вв., но и в событиях 1380 г.

Кем был Софоний и какое отношение он имеет к «Задонщине» и к «Сказанию о Мамаевом побоище»? Эти вопросы поднимались неоднократно, и к настоящему времени можно считать утвердившимся мнение А. А. Шахматова, высказанное им еще в 1910 г., что Софоний был не автором «Задонщины» или «Сказания о Мамаевом побоище», а предшествовавшего им произведения о победе на Дону, которое исследователь условно обозначил как «Слово о Мамаевом побоище»[263]. Следует подчеркнуть, что вывод этот базировался исключительно на текстологических наблюдениях и практически не затрагивал вопроса о личности самого Софония.

Первыми, кто попытался прояснить эту загадочную фигуру, наделяемую столь противоречивыми эпитетами как «резанец»[264], «старец»[265], «брянский боярин»[266], «иерей»[267], был А. Д. Седельников, а за ним — В. Ф. Ржига, которые отождествили «рязанца Софония» «Задонщины» с Софонием Алтыкулачевичем[268], боярином рязанского князя Олега Ивановича, известным из текста жалованной грамоты рязанскому Ольгову монастырю, датируемой началом 70-х гг. XIV в.[269] К сожалению, изложенная гипотеза не вызвала интереса у позднейших исследователей, оставивших ее без обсуждения, может быть, потому, что всё их внимание оказалось направлено на текстологические исследования «Задонщины» и «Сказания о Мамаевом побоище» в их отношении к «Слову о полку Игореве»[270].

Своего рода итог в разысканиях автора «Задонщины» подвела в 1982 г. Р. П. Дмитриева, которая писала:

Гипотеза А. А. Шахматова о не дошедшем до нас «Слове о Мамаевом побоище» и о том, что написано оно было при дворе серпуховского князя Владимира Андреевича человеком из окружения литовских князей Дмитрия Ольгердовича и Андрея Ольгердовича, не противоречит нашему заключению о Софонии как предшественнике автора «Задонщины». Он как очевидец сражения или как человек, получивший сведения от участников сражения, смог написать свое произведение, которым затем воспользовался автор «Задонщины». И далее: «Следует признать, что автор „Задонщины“ воспользовался двумя поэтическими произведениями — сочинением Софония и „Словом о полку Игореве“»[271].

Между тем, как я отметил еще в 1985 г.[272], в руках исследователей находились все данные, позволявшие им решить загадку того пиетета, с которым Софоний упоминается неведомым автором «Задонщины».