Исследование по истории феодального государства в Германии (IX – первая половина XII века) - [55]
О правильной разбивке владений домена на фиски говорить не приходится уже в силу их разбросанности. Но названия fisci по отношению к отдельным владениям в IX – X вв. являлись обычными[470]. Чаще всего отдельные владения называются curtes, villae. Однако, эти названия имеют весьма широкий смысл: они относятся как к отдельным пунктам, поместьям, деревням, так и к поселениям городского типа, являясь в некоторых случаях равнозначными «civitas» или его части[471]. В отдельных крупных владениях и городах находились королевские дворцы (palatia). Наиболее известным был ахенский (Palatium Aquisgrani – DO. I, 316); за ним шли – аугсбургский, кельнский, регенсбургский, нимвегенский. франкфуртский, кведлинбургский, госларский[472]. Эти пфальцы служили как бы переменными столицами королевства. Однако королевский двор при своих путешествиях останавливался в этих пфальцах не больше, чем в епископских резиденциях.
Данные об управлении хозяйством королевских поместий весьма скудны. В общих чертах его организация выглядела следующим образом: домениальным хозяйством заведывали придворные министериалы – камерарий[473], стольник и чашник. Об управляющих поместьями типа judices Карла Великого ничего не слышно. По всей вероятности, во главе отдельных крупных владений стояли отдельные камерарии[474]; отдельными поместьями и дворами ведали королевские виллики (данных о них не имеется); юридическими и судебными делами в королевских владениях ведали королевские фогты. Сведения об этих фогтах встречаются уже в IX в.[475]. По данным X в., королевские фогты, как и церковные, оформляли юридические сделки с землей. Так, обмен землями домена и Мемлебенского аббатства в 992 г. производился per manu королевского фогта Сигиберта и монастырского фогта графа Лиутгера[476]. Дарение Оттоном III земли Магдебургской архиепископской церкви тоже производилось через посредство королевского фогта[477].
В XI в. деление домениальных владений на фогтства стало более распространенным. Крупными владениями в Саксонии в Баварии ведали королевские фогты[478].
Судили и наказывали крепостных фиска королевские фогты и министериалы. В некоторых иммунитетных грамотах имеются косвенные указания на то, что судебную и фискальную власть над населением фиска, в том числе и над сервами, осуществляли органы публичной государственной власти[479]. Имеются и более прямые указания на то, что чинш с фискалинов в X в. взимали графы и другие представители государственной власти. Так, Оттон II, передавая монастырю своих чиншевиков, запретил графу и прочим представителям публичной власти собирать с них чинш, который они прежде взимали для короля[480]. Конрад II передал Лоршскому аббатству все свои права на манципиев одного королевского двора и запретил при этом графу и его подчиненным осуществлять в отношении этих манципиев ту судебную, административную и фискальную власть, которую они имели до того времени[481].
Но из всего этого еще не следует, что функции графа сводились только к управлению фискалинами, или что все фискалины находились под юрисдикцией графов. Фискалинами графы занимались наряду с прочими делами. Они в данном случае выполняли в отношении королевских крепостных роль фогтов. Из этого можно заключить, что королевское фогство не являлось повсеместным; судебные функции фогтов отчасти выполняли графы, не получившие специально фогтских полномочий.
Королевские леса. Важнейшую прерогативу монархии в Германии в изучаемый период составлял королевский банн на огромные лесные пространства. Крупные лесные массивы, принадлежавшие в дофеодальную эпоху областным и сотенным маркам, перешли в период оформления феодальных отношений в собственность королевской власти. Правда, эксплуатация этих массивов в условиях того времени большого хозяйственного эффекта не давала, но все же собственность на леса являлась важным экономическим и политическим средством в руках монархии. Лесные массивы использовались прежде всего для охоты[482]. Это видно из того, что при отчуждении (частичном или полном) собственность и на лесное пространство говорится в первую очередь о праве охоты. Право на дичь (Wildbann) весьма часто отчуждалось само по себе[483]. Оно даже вошло в «формулу принадлежности»[484]. О других способах эксплуатации леса при этом даже не упоминалось. Иногда в дипломах о передаче права на дичь указывалось, на какую именно дичь разрешалось охотиться[485]. Охота на крупную дичь считалась наибольшей привилегией.
Далее, лес использовался для топливного и строительного материала, а также в качестве пастбищ. За пользование дровами и пастбищами с населения взимались оброки, десятины и т. п.[486].
Лесные массивы использовались также для раскорчевки (sub novalia, Rodung), разработки и посадки леса[487]. В королевских грамотах на дарение лесов эта цель фигурирует меньше всего; поэтому нет никаких оснований утверждать, что королевские дарения лесов и пустующих земель вообще преследовали цель их освоения и культивации, как это делает, например, Босль[488].
Так обстоит дело с домениальным землевладением. Несмотря на его весьма солидные размеры, оно не могло удовлетворить даже насущных нужд королевского двора. Имеются многочисленные свидетельства того, что король терпел нужду, что его казна хронически переживала дефицит.
