Испытательный пробег - [186]
— Смотри, Кузяев, пупок развяжется! Потекет водичка по копытечку…
— Мамку будем с деревни вызывать. Ой ли…
Денис смотрел на Степу с восторгом, и на Денискином курносом носу блестели мелкие капельки пота.
— Твой опыт, — говорил, — надо отразить в газете! Я б сам написал, но есть профессиональная этика. Вон доктора ни родных, ни знакомых не лечат.
— То медики…
— А перо — острейшее оружие. — Дениска начинал рабкором в заводской газете и очень газету уважал. — Я про тебя написал бы, но ты какой-то обыкновенный, тебя трудно отразить.
В бригаде Кулагина они с Дениской были самые молодые, и отношение к ним было как к малолеткам. «Комсомолия вы моя ненаглядная, передовой отряд будущего», — говорил Кулагин, рукавом вытирая губы, и это выходило обидно. Вскоре бригадир пошел на выдвижение, уехал в Ленинград управлять крупным заводом, и решили они с Денисом создать свою молодежную бригаду. Пригласили Нюрку Точилкину, Петю Слободкина, Кольку Пугачева, сели в красном уголке, прикинули, как что.
— А, — сказала Нюрка, — и чего с вами работать, никаких прелестей не вижу. Ни танцевать никто из вас не умеет, ни за девушкой поухаживать, как полагается. Я вчера в «Пролетарской кузнице» с одним военлетом фокстрот танцевала. Это партнер. Вот в воздушный флот я б пошла!
— Нюрка, ты свои анархистские настроения оставь! — разозлился Колька Пугачев, фасонистый парень, всегда причесанный, пахнущий одеколоном. — Ты это, Нюрка, перед Денисом крутишься, как какая-нибудь старорежимная барыня перед графом в Зимнем дворце. Так комсомолке нельзя.
— Очень надо, — Нюрка дернула плечом. — Сдался мне ваш Денис. Я к нему отношусь как к товарищу. Ни больше ни меньше.
— Кончайте базарить, — не выдержал высокий Петя Слободкин, басовитый малый в очках. — Вы с личных рельсов сойдите, давайте думать, как одной бригадой работать. Не маленькие.
И они все вместе придумали великолепный план. Решили, что Пугачев будет шабрить среднюю шейку, навертывать шпильки под блок цилиндров, и на этом для него — точка. И хватит. Слободкин возьмется за разборку моторов после первого испытания, промывать их станет керосинчиком, продувать сжатым воздухом. Пусть помогает ставить коленчатый вал, здесь сила нужна. И ладно, а то очки разобьет. Интеллипуп… Денису вменялось в обязанность одевать картер, шабрить по мелочи, ну а Нюрке Точилкиной оставались толкатели, болты, шплинты, общая чистота.
— Ну, так я всегда у себя в бригаде этим и занималась, — заявила Нюрка со вздохом, она не верила в успех. — Ничего из этого не выйдет.
Ее пристыдили:
— Племянница Каутского!
— Не надо так, — обиделся Денис и покраснел.
Нюрка смерила его долгим женским взглядом, сморщила лобик.
— Заступничек мой…
— Все будет хорошо, — заключил Петя Слободкин, поправляя очки. — В таком подходе есть зерно. Только давайте сначала начнем скромненько. Без шума.
— Само собой, — заволновалась Нюрка. — Как только бригаду нашу сформируют, так с утречка и начнем. Утро вечера мудренее, это не я сказала.
— Пушкин!
— Пушкин не Пушкин, а на нас другие равнение держать начнут.
Их предложение поддержали. Выделили бригаде место, свой план, стали они работать — Денис, Колька, Петя, Нюрка и Степа-бригадир.
С первых же дней четкое распределение обязанностей дало свои результаты, и на неделе заглянул к ним старый кадровик Капитон Карпович, постоял, почесал за ухом, посопел в усы.
— Ребята, — сказал, — вы не дурите, думайте, что делаете. Вы нам расценки сбиваете. Кончайте так, ребяты. Атас.
И ушел вразвалочку, заложив руки за широкую спину, туго обтянутую черной спецовкой.
— Вот аспид, — прошипела ему вслед Нюрка. — Совершенно не понимает текущего момента! Мы ж вкалываем…
Первая смена только еще разошлась по рабочим местам. Утреннее солнце полосами легло по всему пролету от стеклянных фонарей в крыше до полу, почерневшего от отработанного масла, керосина, въевшейся металлической пыли. Уже вертелись вовсю трансмиссии и от быстрого перевода с холостого хода на рабочий ерзали тяжелые приводные ремни, сползали со шкивов, шлепали. Все помещение наполнялось ровным станочным гулом, слесарным скрежетом. У испытательной станции к Степе подошел Витька Оголец. Степа только откатил на станцию собранный мотор.
— Привет! Приветик! Ударникам наше почтение с кисточкой.
— Здорово, Витька. Давно не видать.
— Может, покурим вместе? Потолковать надо. В простуде был.
— Давай, если коротко.
— Как получится, Степан. Тебе что, больше всех надо? — сразу же заволновался Витька. — Больше всех, да? Слыхал, с твоей бригады хронометраж будут сымать? Вот, не слыхал! А это так. Будут сымать по часам. Одна секунда, две секунды, трали-вали… Шурупишь? Айн, цвай, драй…
— Пусть снимают.
— Тебе легко «пусть», ангел ты светлокрылый, а старички, между прочим, обижаются. Капитон Карпович тебя не глупей и бригадиром не первый год, а вперед не лезет. Тише едешь — дальше будешь.
— От того места, куда едешь!
— Это трудно понять, — отмахнулся Витька. — Ты ведь штрейбрехер. Раньше так называлось. Они за хлеб, а ты славы захотел? За чужой счет в ударники лезешь?
— Почему за чужой?
— А потому! Только вот смотри, — Витька оглянулся по сторонам, — я тебя по-дружески предупреждаю, свалится тебе на кумпол, на темечко в самый раз железная в четыреста грамм чушка или поболе, что делать будем? Доктор не соберет. Сложный выйдет, твое-мое, чертеж. Его с бригадно-цеховой выучки не прочитай…
Война — не женская работа, но с некоторых пор старший батальонный комиссар ловил себя на том, что ни один мужчина не сможет так вести себя за телеграфным аппаратом, как эти девчонки, когда стоит рядом командир штаба, нервничает, говорит быстро, а то и словцо русское крылатое ввернет поэнергичней, которое пропустить следует, а все остальное надо передать быстро, без искажений, понимая военную терминологию, это тебе не «жду, целую, встречай!» — это война, судьба миллионов…
В основу романа положены реальные события. Прототипами героев автору послужили члены одной рабочей династии. Родоначальник ее был шофером купцов Рябушинских, а его сын, коммунист, активный участник строительства первого советского автогиганта, красного АМО, стал заместителем генерального директора ЗИЛа. В жизни семьи Кузяевых отразилась история страны. На их глазах начиналась индустриализация. Они работали с «великим автомобильным директором» Иваном Алексеевичем Лихачевым, сидели за рулем первых советских автомобилей, встречались с Генри Фордом-старшим, строили и мечтали о том, чтобы АМО превратился в крупнейший завод.
Его арестовали, судили и за участие в военной организации большевиков приговорили к восьми годам каторжных работ в Сибири. На юге России у него осталась любимая и любящая жена. В Нерчинске другая женщина заняла ее место… Рассказ впервые был опубликован в № 3 журнала «Сибирские огни» за 1922 г.
Маленький человечек Абрам Дроль продает мышеловки, яды для крыс и насекомых. И в жару и в холод он стоит возле перил каменной лестницы, по которой люди спешат по своим делам, и выкрикивает скрипучим, простуженным голосом одну и ту же фразу… Один из ранних рассказов Владимира Владко. Напечатан в газете "Харьковский пролетарий" в 1926 году.
Прозаика Вадима Чернова хорошо знают на Ставрополье, где вышло уже несколько его книг. В новый его сборник включены две повести, в которых автор правдиво рассказал о моряках-краболовах.
Известный роман выдающегося советского писателя Героя Социалистического Труда Леонида Максимовича Леонова «Скутаревский» проникнут драматизмом классовых столкновений, происходивших в нашей стране в конце 20-х — начале 30-х годов. Основа сюжета — идейное размежевание в среде старых ученых. Главный герой романа — профессор Скутаревский, энтузиаст науки, — ценой нелегких испытаний и личных потерь с честью выходит из сложного социально-психологического конфликта.
Герой повести Алмаз Шагидуллин приезжает из деревни на гигантскую стройку Каваз. О верности делу, которому отдают все силы Шагидуллин и его товарищи, о вхождении молодого человека в самостоятельную жизнь — вот о чем повествует в своем новом произведении красноярский поэт и прозаик Роман Солнцев.
Владимир Поляков — известный автор сатирических комедий, комедийных фильмов и пьес для театров, автор многих спектаклей Театра миниатюр под руководством Аркадия Райкина. Им написано множество юмористических и сатирических рассказов и фельетонов, вышедших в его книгах «День открытых сердец», «Я иду на свидание», «Семь этажей без лифта» и др. Для его рассказов характерно сочетание юмора, сатиры и лирики.Новая книга «Моя сто девяностая школа» не совсем обычна для Полякова: в ней лирико-юмористические рассказы переплетаются с воспоминаниями детства, героями рассказов являются его товарищи по школьной скамье, а местом действия — сто девяностая школа, ныне сорок седьмая школа Ленинграда.Книга изобилует веселыми ситуациями, достоверными приметами быстротекущего, изменчивого времени.
Всего за сорок дней до победы погиб старший лейтенант Владимир Коркин. Пуля, оборвавшая его жизнь, и сегодня несет горе в дом солдата Великой Отечественной войны. Не сбылись его планы, не родился его сын и никогда не родятся его внуки… Тема нравственного долга выживших, вернувшихся с войны перед павшими товарищами лежит в основе романа.
В поисках разгадки своей семейной тайны московский таксист Игорь Коробов направляется в небольшой приморский городок, где его ждут драматические столкновения с нечестными людьми, любовь и ненависть, потери и обретения. Приподнимая завесу над прошлым, герой книги начинает лучше видеть и свой путь в настоящем.
В романе «Варианты Морозова» автор исследует нравственные искания своих героев на широком жизненном материале. Действие романа разворачивается в наши дни. Главный герой книги С. Рыбаса — тридцатилетний горный инженер Константин Морозов, представитель шахтерской династии, человек, в котором воплощены лучшие черты его поколения.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.