Испытательный пробег - [176]
— Дмитрий Дмитриевич, мы думаем долизать машину! Чтоб конфеткой была! А то стыдно бывает временами. И ничего, пойдет на первое время. Чистенькая, надежная.
— Не разбрасывайтесь. Частные переделки никогда ничего не изменяли. Надо менять задачу. Всю сразу. В конструкцию должна быть заложена новая идея, новые возможности жизни в будущем. Свой сюжет. Старый исчерпан! Все. Его нет. Забудьте о нем.
— А Ципулин наш говорит, нам подвеску, говорит, переделать, цилиндры там расточить, ход поршня увеличить…
— Ципулин — хороший эксплуатационник, он чувствует машину. Но он не конструктор. Вот в музыке есть композиторы. Верно? И есть исполнители. Блестящие исполнители, гениальные даже, но качественно у них работа разная, у композитора и у пианиста. Так и в нашем вопросе, Иван Алексеевич…
Над дачным поселком Пушкино, над заснеженными березами, над белыми крышами сияло солнце. Горели стекла в соседней даче. По укатанной лыжне возвращались из леса лыжники в байковых костюмах, и женщина в красной вязаной шапочке, смеясь, закидывала голову.
«Э, нет, — подумал Лихачев, — вот тут ты мудришь, Дмитрий Дмитриевич, вот тут у тебя узкий взгляд на вещи. Диалектику не учитываешь. Нам сейчас любая машина подойдет, любая сгодится, только чтоб больше их было». Улыбнулся.
— Дмитрий Дмитриевич, может, вернетесь, а?
— Нет. — И так это «нет» прозвучало твердо и сдержанно, что Лихачев не решился уговаривать упрямого Бондарева. Подумал: на сегодня хватит, а там снова атаку начнем.
— На нет и суда нет, — сказал и развел руками, будто для того только, чтоб последнее слово осталось за ним. — Хозяин — барин, было бы предложено.
Внизу в той же светлой комнате пили чай с испеченным в чудо-печи круглым кексом, пахнувшим ванильной пудрой и керосином. Вспоминали разные автомобильные события. Бондарев рассказывал о Нагеле, о сен-себастьянской гонке, Лихачев — о том, как ездил на английском броневике «остин», разговорился. Елизавета Кирилловна разрумянилась, слушала, наклонив русую голову, тонкая прядка падала ей на щеку, и она поправляла ее неуловимым, девчачьим движением. Не заметили за разговором, как начало смеркаться. Еще посидели при зажженной лампе. Светлый круг лег на голубую скатерть, и хорошо было, и никуда не хотелось уходить. Первым поднялся Лихачев, перевернул стакан донышком кверху, поправил ворот гимнастерки, прошелся пальцами по пуговицам.
— Очень вами довольны, — сказал весело и всю дорогу в машине кряхтел и терзался, что вот Дмитрий Дмитриевич, такой корифей, погряз в инженерных тонкостях и не видит потребностей жизни, ведь на 1927 год планируется увеличить выпуск аж за 500 грузовиков, а к тридцатому году, не меняя модели, Ципулин предлагает достичь цифры — 1100! И даже проект разрабатывает на выпуск четырех тысяч грузовиков в год. Время-то не ждет!
Молодой директор начал с небольших дел. Хотел потихоньку в полный порядок привести наследство Рябушинских, здание заводоуправления достроить, проходную сделать приличную, чтоб не стыдно гостей встретить, чтоб завод выглядел опрятно и даже щеголевато, это от директора зависит в первую голову.
Он был энергичен, нетерпелив. Молод он был, и стране десятый годик шел, и жизнь свою всю до капли, до последней черточки хотелось выстрелить, не хранить до старых лет, а отдать. Делу отдать. Народу отдать. Стране своей. На, бери! Ведь не просто ж так, елки зеленые, ведь не за-ради денег там, славы там личной или чего такого, а ради великой идеи освобождения трудового парода всех стран и континентов! Новый мир вставал над вековечным болотом эксплуатации человека человеком, и новому миру нужен был новый автомобиль!
— Ты меня, Петр Платонович, понимаешь? — спрашивал директор, сверкая глазами.
— Я тебя, Иван Алексеевич, не только понимаю, — шепотом отвечал директорский шофер и слышал за гулом автомобильного своего двигателя яростный ритм новой жизни. — Ты, Иван Алексеевич, кругом прав!
Как-то сидели в кабинете у Ципулина. Серый рассвет поднимался над Симоновкой. На столе горела лампа, Ципулин грел над абажуром руки, потом раскурил трубку, сел.
В новой ковбойке, при галстуке, в довоенном добротном пиджачке выглядел Ципулин вполне авантажно, но его не за это уважали. Он машину водил лучше любого шофера, он на токарном станке такое вытворял, что токаря с тридцатилетним стажем диву давались. Фрезеровал Ципулин лучше любого фрезеровщика, красил лучше маляра, а когда брал в руки топор и хотел показать работу, с четырех махов играючи кол затесывал: хрясь — тес, хрясь — тес, ых, ых — и бревно в карандаш заточено! Такому инженеру Лихачев не мог не доверять! Он, можно сказать, перед ним преклонялся.
— Я предлагаю, — сказал Ципулин, решительно поднимаясь над столом, — реконструировать завод на выпуск четырех тысяч грузовиков в год!
Эко куда замахнулся! Правильно! Лихачев одобрительно кивнул, оглядел присутствующих, а Ципулин продолжил бы дальше, но его перебил Макаровский.
— Я ознакомился с вашим проектом, — сказал Сергей Осипович, усмехаясь жалостливо, — и должен заявить со всей ответственностью и сразу же, чтоб не тратить времени попусту: это чушь! Бред сивой кобылы.
Война — не женская работа, но с некоторых пор старший батальонный комиссар ловил себя на том, что ни один мужчина не сможет так вести себя за телеграфным аппаратом, как эти девчонки, когда стоит рядом командир штаба, нервничает, говорит быстро, а то и словцо русское крылатое ввернет поэнергичней, которое пропустить следует, а все остальное надо передать быстро, без искажений, понимая военную терминологию, это тебе не «жду, целую, встречай!» — это война, судьба миллионов…
В основу романа положены реальные события. Прототипами героев автору послужили члены одной рабочей династии. Родоначальник ее был шофером купцов Рябушинских, а его сын, коммунист, активный участник строительства первого советского автогиганта, красного АМО, стал заместителем генерального директора ЗИЛа. В жизни семьи Кузяевых отразилась история страны. На их глазах начиналась индустриализация. Они работали с «великим автомобильным директором» Иваном Алексеевичем Лихачевым, сидели за рулем первых советских автомобилей, встречались с Генри Фордом-старшим, строили и мечтали о том, чтобы АМО превратился в крупнейший завод.
Прозу Любови Заворотчевой отличает лиризм в изображении характеров сибиряков и особенно сибирячек, людей удивительной душевной красоты, нравственно цельных, щедрых на добро, и публицистическая острота постановки наболевших проблем Тюменщины, где сегодня патриархальный уклад жизни многонационального коренного населения переворочен бурным и порой беспощадным — к природе и вековечным традициям — вторжением нефтедобытчиков. Главная удача писательницы — выхваченные из глубинки женские образы и судьбы.
На примере работы одного промышленного предприятия автор исследует такие негативные явления, как рвачество, приписки, стяжательство. В романе выставляются напоказ, высмеиваются и развенчиваются жизненные принципы и циничная философия разного рода деляг, должностных лиц, которые возвели злоупотребления в отлаженную систему личного обогащения за счет государства. В подходе к некоторым из вопросов, затронутых в романе, позиция автора представляется редакции спорной.
Сюжет книги составляет история любви двух молодых людей, но при этом ставятся серьезные нравственные проблемы. В частности, автор показывает, как в нашей жизни духовное начало в человеке главенствует над его эгоистическими, узко материальными интересами.
Его арестовали, судили и за участие в военной организации большевиков приговорили к восьми годам каторжных работ в Сибири. На юге России у него осталась любимая и любящая жена. В Нерчинске другая женщина заняла ее место… Рассказ впервые был опубликован в № 3 журнала «Сибирские огни» за 1922 г.
Маленький человечек Абрам Дроль продает мышеловки, яды для крыс и насекомых. И в жару и в холод он стоит возле перил каменной лестницы, по которой люди спешат по своим делам, и выкрикивает скрипучим, простуженным голосом одну и ту же фразу… Один из ранних рассказов Владимира Владко. Напечатан в газете "Харьковский пролетарий" в 1926 году.
Прозаика Вадима Чернова хорошо знают на Ставрополье, где вышло уже несколько его книг. В новый его сборник включены две повести, в которых автор правдиво рассказал о моряках-краболовах.
Всего за сорок дней до победы погиб старший лейтенант Владимир Коркин. Пуля, оборвавшая его жизнь, и сегодня несет горе в дом солдата Великой Отечественной войны. Не сбылись его планы, не родился его сын и никогда не родятся его внуки… Тема нравственного долга выживших, вернувшихся с войны перед павшими товарищами лежит в основе романа.
В поисках разгадки своей семейной тайны московский таксист Игорь Коробов направляется в небольшой приморский городок, где его ждут драматические столкновения с нечестными людьми, любовь и ненависть, потери и обретения. Приподнимая завесу над прошлым, герой книги начинает лучше видеть и свой путь в настоящем.
В романе «Варианты Морозова» автор исследует нравственные искания своих героев на широком жизненном материале. Действие романа разворачивается в наши дни. Главный герой книги С. Рыбаса — тридцатилетний горный инженер Константин Морозов, представитель шахтерской династии, человек, в котором воплощены лучшие черты его поколения.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.