Испытания сионского мудреца - [4]

В воскресенье, сидя за столиком с Петером Шнауцером, его сестрой и главным врачом Зауэром, оживлённо беседовали. Главный врач ел увлечённо, изредка отрываясь от тарелки, и тогда на его губах, и больше в уголках рта были видны остатки еды. Он этого не замечал и продолжал что-то говорить. Затем ко мне подошла «старая девочка» — худенькая пигалица, оказалась Obergrztin (зам. главврача), и застенчиво спросила: «Можно вас на минутку?». «Фрау Пиппер! — укоризненно пожурил её главврач. — Не сейчас!». «Почему же! — возразила она уже нахально. — Именно, лучше сейчас, чтобы не забыть! Извините, доктор, что я вас отрываю от еды». «Ничего, — сказал я, — дежурство ведь тоже важно». «А вы откуда знаете?» — ещё больше застеснялась Пиппер и мы пошли к ней в кабинет. «Очень интересно, очень интересно, так интересно, — повторяла она, — гипноз, акупунктура! С удовольствием посмотрю, как вы это делаете! У нас вот только такая проблема — два дежурства не заняты, можете помочь?». «Конечно», — согласился я. «Вот вам новый план!» — дала она мне список дежурств.

В первый же день, придя на работу, сразу попал на т. н. «супервизион»! Это, когда один из внешних психологов беседует раз в месяц с командой клиники, коллективом, выясняет проблемы, психологическую атмосферу, трудовой климат. «Мы не должны уступать! — нервно требовал молодой врач по фамилии Оттен. — Он, Шнауцер, не имеет права нас унижать, оскорблять!». «Он хам! — поддержала фрау Ганзен — арт-терапевт (специалист по лечению искусством-творчеством). — И его надо поставить на место! В следующий раз я предлагаю всем покинуть рабочие места, когда он придёт и будет нас оскорблять!». «Надо создать Betriebsrat (трудовой совет), тогда мы его поставим на место! — сказал длинный молодой врач по фамилии Кляйн. — У нас всё готово есть договорённость с профсоюзами, в следующую среду они придут, и мы выберем Betriebsrat! Мы не сдадимся, будем отстаивать свои права!». «Правильно!» — шумели остальные 15 человек. «А что думаете вы?» — обратился ко мне супервизор, полный, с большими будёновскими усами, психолог. «С учётом моего советского опыта, а я, именно, оттуда, я недоверчиво отношусь к революциям и восстаниям!» — объяснил я свой скепсис. «А это не восстание! — возразил молодой врач Оттен. — Это отстаивание наших прав, у нас нет другого выхода!». «Это он восстал, а не мы», — поддержал Оттена телесно, и по-другому, ориентированный терапевт херр Хагелюкен.

«Но наш вождь Владимир Ильич Ленин сказал, что с восстанием нельзя шутить, а надо его тщательно подготовить и решительно брать: почту, телеграф, банки, а затем всё остальное!» — обозначил я задачи восставших. «Почему?!» — как всегда в Германии, не поняли собравшиеся! «Это я немного пошутил, — ответил я. — Это, конечно, в переносном смысле имел я в виду».

«Ну вот, у вас теперь есть в команде и эксперт по тоталитаризму!» — не пошутив, подсказал восставшим «потёмкинцам» супервизор. «Шнауцер предупредил, что если мы будем протестовать, он закроет клинику!» — мрачно произнесла оберэрцтин фрау Пиппер. Только главного врача здесь не было.

«Не закроет, — сказал я, — я уже третий раз переезжаю в другое место работы! И когда я переезжаю, то клиника существует не менее двух лет, но и не более! У вас есть ещё два года в запасе!». Все на меня удивлённо и перепугано посмотрели.

Подготовка к «восстанию» шла полным ходом и открыто! А раз открыто, то это уже не восстание, по ленинским правилам восстания, а бунт! В российской истории самый известный бунт, это бунт на броненосце «Потёмкин» из-за плохой еды. Тогда тоже во главе бунта стоял немец по фамилии Шмидт. Немцы, вероятно, больше, чем на бунт не способны! Конечно же, восстание нужно скрыто, и тщательно готовить! Нужны знания психологии правящего класса его уязвимые места, где и наносятся первые удары! Нужна консолидация и солидарность «трудящихся всех стран» или, хотя бы в одной отдельно взятой стране! В данном случае, ничего этого не было! Поводом для этого «бунта» было то, что Шнауцер обидел телесно-ориентированного психотерапевта Хагелюкена, хорошо сложенного, длинного, лет 35-ти, как сказали бы многие немецкие женщины: сладенький мужчина (er ist süßer Mann) — говорят они. Когда немецкие женщины говорят: «Мужчина «зюсс» — это признак глубокой любви и уважения, в отличие от мужчины «мачо» — нахального и в половом отношении наглого, которого как раз глубоко любят и уважают русские женщины, называя их ласково «нахалёнок». Но как говорится: «Что русскому хорошо — немцу яд!» Другое дело, что и русские женщины не всегда распознают: кто «süß», а кто «мачо», которого они ищут! И увидев нашего спортсмена, без сомнения, бросились бы его атаковать своими томными взглядами и телодвижениями! Ну и что в результате б они получили?! То, что и получили многие русские женщины, выехав во Францию, например! «Не ходите русские бабы на Запад! Там не живут злые киргизы! Они не злые, как собаки……! Рядом же есть своя Киргизия!». Вот и этот «телесно-ориентированный», красиво сложенный Хагелюкен, оказался гомиком, как мне по секрету и с осуждением, поведала фрау Кокиш. Она мне это сказала ещё и потому, чтобы меня окончательно перетянуть на сторону власти, поддержать власть, а не бунтовщиков, зная, что в Союзе гомиков не любили! Но я их и без того не собирался поддерживать! — «Не хватало мне участвовать ещё в немецких революциях! Что я, Карл Маркс или Фриц Энгельс?! Были бы дореволюционные евреи умные, хотя бы как я, они бы и русскую революцию не поддержали, а тем более — немецкую! Чтобы к власти пришли настоящие патриоты «правильные немцы» и меня лишили работы! Ведь на работу меня и взял как раз, по немецким меркам, «неправильный немец»!». Так вот! Шнауцер обидел спортсмена, обругав его за то, что, уходя в отпуск, тот назначил к себе больных для лечения, а сам ушёл! Он создал, таким образом, недовольство и чувство у больных, что он незаменим, что как раз и больше всего не любил Шнауцер, как и любой большой или маленький диктатор! Только Сталин догадался сказать: «У меня нет незаменимых!».