Испытания - [52]

А когда Пахомова заговорила несколько по-газетному о соотношении научно-технической революции и проблемы управления, Вагранов, уверенный в сложившемся между ним и его собеседницей взаимопонимании, снова спокойно перебил:

— Вы, конечно, правы в том, что важная проблема управления возникает уже на уровне бригады, но меня больше интересует социологический аспект… Впрочем, — неожиданно поправился он, — здесь есть связь!

Придвинул к себе небольшой блокнот. Надо сделать пометку о связи между использованием механизма управления и микроклиматом в коллективе. Но его намерение, кажется, прямо-таки напугало Ольгу Владимировну: она побледнела так, будто с лица мгновенно сошел загар.

Вагранов пожал плечами:

— Ну хорошо. Я не буду записывать. Пожалуйста, продолжайте. Хотя, откровенно говоря, у меня уже сложилось полное представление благодаря вам.

— Похожий блокнот, — тихо сказала она, очевидно думая о чем-то своем. — Можно вопрос, не относящийся к бригаде монтажниц, то есть не прямо относящийся?

Вагранов постарался не взглянуть на часы:

— Можно.

— Видите ли, я всю жизнь старалась научиться мыслить… Но действительно ли главная положительная черта человека — умение мыслить и уважать эту способность в других?

Вагранов невольно поморщился: в самом деле никакой связи с тем, что его интересовало. Ответил почти машинально:

— Пожалуй, мне легче сказать, какое главное отрицательное качество. По-моему, самодовольство!

В наступившей паузе она, кажется, пережила что-то опять-таки свое, личное. И, кажется, догадавшись, где лежит нерв, делающий разговор интересным и нужным для Вагранова, кивнула.

— Во всяком случае, самодовольство не то качество, которое помогает человеку стать фактическим лидером… Раиса Легкобыкова самодовольна. Марьяна Крупицына тоже. Но у нее это, пожалуй, от красоты. У Юлки Дерюгиной самодовольства нет, хотя на первый взгляд есть… А вот, — продолжала она, уже увлеченная мыслью, — если говорить не только о микроклимате в бригаде монтажниц, а обо всем заводе, то как же Озолов? Он, безусловно, самодоволен. Но он мыслящий человек. Например, в его доводах против строительства стадиона силами молодежи есть логика, верно?

— Есть.

— Так, значит, Озолов прав?.. Меня особенно поразил его аргумент, что молодежь после субботников на строительстве стадиона будет приходить на завод усталая.

— Я не изучал этого вопроса. Но очень возможно, что в своих доводах Озолов прав. А вот мыслящий ли он человек? Не знаю. Умный директор — по-настоящему умный — выявил бы фактического лидера в бригаде… Руководитель должен быть заинтересован в том, чтобы понятия «формальный лидер» и «фактический лидер» соединялись в живой, конкретной личности… Вот разразился тирадой, вы уж извините за нравоучительный тон! — Он откинулся на спинку кресла и рассмеялся. Подумал: «Ведь, ей-богу, ошарашил человека, хоть и знакома она с научной терминологией!» Сказал ободряюще и сознательно не стесняясь шаблона: — Вы, безусловно, правы в том, что надо воспитывать молодежь на конкретных задачах, развивать самостоятельность и ответственность за порученное дело. Что же касается усталости на субботниках… — Он снова заговорил горячо, обращаясь к близким ему сейчас проблемам: — Так вот, усталость на субботниках. А вспомните нас с вами в юности! Уставали мы? Уставали, конечно, но после субботника работали не хуже, а лучше! Потому что на субботниках создавался такой микроклимат, который духовно заряжает человека. Словом, на другой день после субботника производительность труда выше!.. Мне иногда думается, что у человека почти безграничные физические возможности, но только при включении его психической энергии. То есть так, как было во время войны, когда люди совершали невероятные подвиги, претворяя свою психическую энергию в действие…

Он замолчал. Ожило пережитое в годы войны, полностью заслонив его нынешнюю собеседницу. И, словно почувствовав это, она попыталась вернуть Вагранова в комсомольскую юность:

— Да, да! Помните тридцатые годы, середину тридцатых?! Я тогда на заводе была ответственной за техучебу. Помните техминимум? — Она отвернулась на миг и снова глядела ему в глаза. — Сейчас, на Шестнадцатом съезде комсомола, говорили, что сегодняшний девиз «От технического минимума — к техническому максимуму». Но уже тогда, давным-давно, я предлагала свое решение по какому-нибудь вопросу техминимума, мы спорили, я отстаивала свое предложение, потом принимали решение. Причем могла я предложить решение по какому-то определенному вопросу потому, что видела все в целом, ну, что ли, переживала за все! А сейчас у комсомола, по-моему, у нас на заводе только видимость приема решений!.. — Она помолчала и сказала уже другим тоном: — И сейчас у вас получается, что и Озолов прав, и я права… Отличный микроклимат!

Очевидно, она то ли почувствовала, то ли заметила, а может быть, знала от кого-то, что Вагранов понимает шутку. Впрочем, улыбнувшись смущенно, как бы извиняясь за шутку над социологией, она тут же спросила очень серьезно:

— А вы на месте Озолова разрешили бы комсомольцам самим взяться за стадион?

— А я вот что сделал бы! — воскликнул Вагранов, откидываясь на спинку кресла. — Я сделал бы самое простое: попросил бы собрать комсомольцев, изложил бы совершенно нелицеприятно свои доводы против, а они пускай бы попробовали защищать свое! И может быть, они согласились бы со мной — с директором завода, я имею в виду. Или, может быть, убедили бы в чем-то директора завода! Причем я сам предварительно изучил бы вопрос досконально и комсомольцев попросил бы сделать то же самое. И тогда это был бы не волюнтаризм — «я хочу, я не хочу», а научный подход и демократия!