Испытание веры - [56]

— За это мне вдвойне нравится наш вид спорта, — сказал Мипулин. — Мы привлекаем младшее поколение вести подвижный образ жизни, не заставляя делать что-то против их воли, а вместе с ними и родители понимают, что лучше надеть лыжи и ехать в своё удовольствие по трассе, обгоняя соперников, нежели сидеть за компьютером и наращивать геморрой…

— Антон! — вмешалась Настя. — Ну не за столом же!

— Ты ещё не наелась? — с лёгкой издёвкой обратился к сестре он.

— Поешь тут с вами, — пробурчала она, — когда Малыш рыскает по тарелкам и отбирает последнее.

— Всё лучшее, детям, — заулыбался Торджер, наблюдая, как тигрёнок, утомившись, нежно мурлыкал у него на коленях, закрыв глаза, не обращая внимания на активное общение спортсменов.

— У нас вообще не было времени расслабиться, — приняла эстафету Тира, — дети у нас непростые, но так как они довольно взрослые, с ними было проще. Они слушали и запоминали каждое слово, а Арману снова приходилось раздавать автографы и целоваться с девочками, которые души в нём не чаяли.

— Я устал целоваться, — пробурчал француз. — У нас в команде девушек оказалось слишком много. Это не честно.

— Мне так тебя жалко, братец, — приобнял его Лазар, — это ведь такая сложная работа: всё время нравиться своим подопечным.

— Знаешь, если бы они пришли заниматься биатлоном, я бы понял и ничего бы не имел против общения с фанатами, но, когда Тира отходила по делам, они переставали слушаться и только смотрели на меня, не отрываясь. Каждое моё слово вызывало у них восторг, но не тот, который бы побуждал ехать на лыжах. Почему-то Тира вызывает у них страх и уважение, а я только глупые влюблённые смешки, сердечки, как у Даши и воздушные поцелуи.

— Чтобы ты делал без меня, — сказала Ольсен.

— Знали бы они, какая ты на самом деле мягкая и пушистая, — продолжил Арман.

— Ничего бы не изменилось, — уверила Даша. — Просто, кому-то это не дано. И вообще, радуйся, потому что лет через десять будешь бурчать, что тебе не хватает женского внимания.

— Такого не будет, — уверенно сказал француз. — Это я гарантирую.

— Ну почему же, — подключилась Настя, — закончишь карьеру, в конец расслабишься, появится животик, жирок по бокам и всё закончится.

— Издеваешься? — сморщился Арман.

— Нисколько. Это грозит и Антону.

— Что? — возмутился парень.

— Что слышал, — продолжила она, улыбаясь. — А если будешь и дальше так продолжать наяривать всю эту вредную пищу, на которую ты здесь совсем подсел, то уже в будущем сезоне не влезешь в свой комбинезон.

Спортсменка не могла не заметить, что её брат, отдыхая в комплексе, позабыл о режиме. Он совсем расслабился, почти отказался от обязательных тренировок, которые делал каждое утро на протяжении многих лет, сославшись на лень и желание отдохнуть, что немного взволновало Настю, желавшую Антону только добра. Она не могла допустить «запустенье» брата в результатах в следующем сезоне.

Недолго думая, Арман вскочил с места, подошёл к Насте и снял футболку, показав своё атлетическое тело, на котором не нашлось и капли лишнего.

— Ну как, нравится? — самоуверенно спросил он, нисколько не сомневаясь в своей неотразимости. — Запомни, таким оно будет ещё очень много лет.

— Ладно, верю, — смутилась Настя, попятившись назад.

— Потрогай! — настоял француз.

— Я замужем, — напомнила девушка, — я не могу трогать чужие мужские тела. Муж не поймёт.

— Может, хватит! — вмешался Ронстадлен. — Что за детский сад? — громкие хихиканья тут же стихли. — Мы на завтраке или на стриптизе в зоопарке? — норвежец был явно недоволен происходившем. Особенно, его раздражал тигрёнок, ползавший ранее по столу и совавший морду едва ли не в каждую тарелку, разнося шерсть и микробы, которых терпеть не мог король биатлона.

Ни для кого не секрет, что Ингвар чересчур честолюбивый. Спортсмен в большей степени вёл здоровый образ жизни, очень боялся микробов, от того не всегда пожимал руку людям, боясь чем-либо заразиться. Везде возил за собой личный пылесос, опасаясь, пыли от недобросовестности горничных отелей, но во Францию электрического друга не прихватил, не зная, что его ожидало на месте. Алкоголь, как он утверждал, и вовсе исключил из рациона, но умалчивался тот факт, когда он пренебрегал собственными правилами и позволял себе ненадолго расслабиться, что и произошло двумя неделями ранее в бане. Хотя в интервью спортсмен едва не клялся о своём принципиальном «сухом» законе.

— Прости, — Арман быстро вернулся на место, сделав серьёзное выражение лица. За столом нависло недолгое молчание. Остальные гости ресторана так же притихли, молча наблюдая за происходившим.

— Я всё понимаю, мы стали ближе друг другу, можем вести себя совсем не так, как это было раньше, но нельзя же перебарщивать, — продолжил он, — я долго терпел животное за столом, но согласитесь, это не гигиенично питаться с ним едва ли не с одной тарелки. Неужели я многого прошу?

— Но Ингвар, — попытался заступиться Торджер, но король биатлона был непробиваем.

— Ему место не за столом, — твёрдо заявил он, — и думаю, меня поддержат, — взглянул на спортсменов Ронстадлен.

— Ладно, — обидчиво буркнул Гьёр и, взяв на руки полу дремавшего Малыша, покинул стол.