Испытание 'Тарана' - [10]

- Я высосанный, выжатый лимон! - Снель уронил голову на стакан с коктейлем. - Бежать! Но я стал неврастеником, кто даст мне работу?! Где мои "Снель-1", "Снель-2"?!

- Лед ко лбу, скорее! - Кунеш указал на ведерко со льдом, откуда торчала бутылка шампанского, захлопотал возле Снеля. - Он поранился...

Карлейн пришел на помощь. С трудом удалось им унять приятеля и отвезти домой.

* * *

При встрече на другой день Кунеш со значением, как бы предупреждая, взглянул Карлейну в глаза и со словами: - За работу! За работу! отвернулся: дал понять, что вчерашнего разговора для него не было. Пахнуло такой пустотой и бессилием, что и самого Карлейна охватила скованность. Он поймал себя на том, что старается не смотреть на Снеля, опасаясь, как бы тот не раскричался о вчерашнем. Когда коллега, с пластырем на лбу, подошел и попросил немного в долг, не упомянув об их тайне, инженер удовлетворил просьбу поспешно и не проронив ни слова.

Он не мог сопротивляться безнадежной заморенности, ощущению какого-то всеохватного внутреннего отека. Недели, удушающе однообразные, то еле тащились, то мелькали. Все чаще по пути домой он прихватывал бутылку-две бренди. Впрочем, иногда инстинкт самосохранения будил в нем мысль: "Надо что-то делать! Надо!.." Встречаясь в такие мгновения взглядом с Кунешом или Снелем, он чувствовал - то же самое знакомо и им.

В одну из пятниц солнечной теплой осени было объявлено: глава фирмы приглашает сотрудников на уик-энд в свой загородный парк. По словам пожилых сослуживцев Карлейна, такое случалось крайне редко. На этот раз, сообщали тисненые пригласительные билеты, торжества посвящались близкому окончанию работы над новой моделью самолета. Если хозяин, поговаривали сотрудники, расщедрился на столь широкий жест, машина сулит поистине баснословные прибыли.

* * *

Парк был стар и сумрачно-внушителен; высились громадные, отливающие синевой хмурые ели с жирноватым мхом на нижних голых ветвях. Восхитительно ярко на фоне темной хвои золотилась листва берез, раскинувших сучья в серовато-черных, будто обугленных наплывах; зубчатый лист уже мало-помалу ложился на землю.

Прозрачный по-осеннему воздух быстро свежел к ночи, из глубин парка повеяло влажной прохладой, сыро запахло грибами.

На западе, за вершинами угрюмых великанов, дотлевала малиновая полоса, когда публика заполнила поляну и прилегающие аллеи. Заиграл спрятанный в гроте оркестр. Не менее полусотни кельнеров с подносами ходили в толпе, предлагая гостям вина. Луна заблестела сквозь черную сеть ветвей, зажглось электричество.

В центре неярко освещенной поляны, несколько особняком, стояла группа молодцеватых господ - военных, как понял Карлейн. Ему хотелось поближе рассмотреть хозяина, которого он видел лишь на фотографиях, и Кунеш и Снель помогли приятелю протиснуться в первый ряд.

Бонаро, грудастый, как штангист, старик с белесыми бакенбардами на темном жестком лице, отличался от окруживших его лощеных господ нарочитой старомодностью одежды. Он стоял, осанистый, надменно-суровый, и в то время как вокруг него лучились улыбки, не улыбался, а когда скользнул взглядом по толпе, Карлейн заметил в его глазах какую-то исступленность. "Точь-в-точь баптистский проповедник, а то и глашатай Армагеддона", - подумал он и представил, с какой внутренней, затаенной страстностью мистика этот человек перебирает дощечки доктора Шимона.

Оркестр заиграл туш, толпа расступилась - служители выкатили на поляну сверкающий макет самолета метра четыре длиной. Один из военных в услужливо поднесенный ему микрофон поздравил фирму с крупнейшим заказом на бомбардировщик, который будет развивать небывалую скорость, неся арсенал ракет во много раз больше того, что поднимают существующие самолеты. Машина будет приземляться и взлетать в местах, доступных лишь для вертолетов, при необходимости ею сможет управлять пилот-робот, она обладает и многими иными превосходными качествами... Грянули рукоплескания.

Не били в ладоши только Карлейн, Кунеш и Снель - они переглядывались, застыв на месте.

Между тем Бонаро вынул из кармана золоченую табакерку, что-то сделал с ней - раздался треск, из макета стали выскакивать, фыркая и шипя, ракеты, они взмывали в ночное небо и с оглушительными хлопками рассыпали огни, которые медленно опускались и таяли. Публика восторженно бушевала.

Бонаро взмахнул табакеркой - в нее, оказалось, был вмонтирован миниатюрный пульт дистанционного управления - и из кабинки макета выбросило фигурку. Служитель ловко поймал ее, поставил на поднос и с поклоном протянул хозяину. Человеческая фигурка сантиметров тридцать высотой... Карлейн невольно поднял руку, точно заслоняясь.

Представитель пайщиков фирмы провозглашал тост за главу, в чьем лице выдающиеся способности бизнесмена сочетаются с техническим гением, а в ушах Карлейна звучало: "Вот ум их живой для тебя, и да прирастет к твоему, и будет у тебя, как сорок сих голов".

- Сотни... - прошептал он, - сотни голов!

Бонаро взял фигурку с подноса и отвернул ей голову. В тот же миг вскрикнул Снель, рванулся вперед. Карлейн и Кунеш поймали его за локти, стиснули что было сил.