Испытание страстью - [32]

Джеми отвернулся, поэтому Эксия не могла видеть его лицо. Воспоминания о ночи, проведенной с той девушкой, преследовали его. Казалось, ему никогда не забыть запах ее волос, а его ладони до сих пор помнили, как нежна ее кожа.

— Что с ней случилось? Я оставил для нее деньги, — повернувшись, тихо спросил он.

— Ты думаешь, я согласилась отправить ее к твоим родственникам? Я отправила ее… — «Куда?» — подумала Эксия и тут же вспомнила, что играет роль Франчески. — Я отправила ее к своим родственникам, к моему отцу и сестрам.

Девушка пристально следила за лицом Джеми. Неужели он не видит, что Диана — это она? И что он испытывает к ней? Почему он был так нежен с Дианой, а сейчас так резок с Эксией?

Эксия набрала в грудь побольше воздуха и холодно произнесла:

— Что касается твоей проповеди по поводу моего поведения — да, я буду держаться подальше от тебя. Что касается Франчески — она была на моем попечении в течение многих лет и, как видишь, осталась жива. Что же касается тебя — признаюсь, ничто не доставит мне такого удовольствия, как забыть о твоем существовании. — Приблизившись к Джеми, она приподняла юбку и присела в реверансе. — Для меня, сэр, вы мертвы. — С этими словами она покинула комнату.

Джеми опустился на приоконную скамью. В течение всей своей жизни он, хвала Господу, был избавлен от каких-либо проблем с женщинами. Полностью. Его всегда забавляло, как Джоби издевается над знакомыми молодыми людьми. Когда этот чертенок переходил грань, ему стоило лишь строго посмотреть на сестру, чтобы она перестала проказничать. Беренгария вообще была ангелом. Королева, которая причиняла так много страданий столь многим мужчинам, улыбалась ему и танцевала с ним.

У него не раз создавалось впечатление, что женщины всего мира улыбаются ему. Но только не эта девушка с огромными карими глазами и потрясающими волосами, такими густыми, такими шелковистыми, такими… — Ад и Пламя! — воскликнул Джеми и намеренно дотронулся до синяка над глазом, чтобы боль прочистила ему мозги.

Она — не человек! Она пыталась убить свою красавицу-кузину, превратила его самого и Франческу в объект насмешек, издевалась над ним, поставила его в неловкое положение. Ее преступления можно перечислять до бесконечности.

Более того, она вмешалась в его отношения с Дианой, с его нежной и ласковой Дианой, которая преподнесла ему столь дорогой подарок.

— Будь она проклята! — громко произнес он. Ведь единственное, чего он хотел от нее добиться, — чтобы она дала честное слово — если знает, что это значит, — что будет хорошо себя вести во время путешествия. Ну почему она должна из всего делать спектакль? И что она подразумевала под тем, что отныне он мертв, для нее?

Когда открылась дверь и на пороге появился Рис, Джеми понял, что время для раздумий закончилось. Франческа, сказал он себе. Он должен думать о Франческе и о том, в чем нуждается его семья. Что бы там ни утверждала Эксия, он будет ухаживать за золотом Мейденхолла.

— Фургоны готовы. Можешь проверить.

— Да, конечно, — сказал Джеми, вставая. Они выезжают завтра утром, а нужно еще столько сделать! Подойдя к двери, Джеми остановился. — Рис, ты что-нибудь знаешь о женщинах?

— Ни капельки, — добродушно усмехнулся тот. — И если мужчина заявляет, что знает, значит, он врун.

— М-м-м, — только и смог выдавить из себя Джеми, прежде чем вышел в коридор.

Глава 10

«Три дня», — думала Эксия, подставляя лицо нежным лучам солнца. Она сидела на вершине невысокого холма. Внизу, позади нее, стояли фургоны, а впереди простиралось бескрайнее поле цветов. Вдали виднелась очаровательная деревушка. Будь она художником-пейзажистом, то обязательно взялась бы за кисть, чтобы запечатлеть эту прекрасную картину. Но сейчас ей хотелось в одиночестве сидеть здесь и смотреть на мир, вернее, на его крохотную частицу.

Вот уже три дня и две ночи она наслаждалась полной свободой и возможностью наблюдать за тем, что творилось за пределами каменных стен. На своем пути она видела деревни с домами, верхние этажи которых нависали над мостовыми, магазины, полные неизвестных ей товаров, таких как святые мощи и детские игрушки.

Она видела всевозможные лакомства: сливочные и медовые пирожные, облитые сахарной глазурью булочки с начинкой из смородины. Мейденхолл всегда нанимал отменных поваров, но никто из них не создавал таких восхитительных блюд. Когда Эксия увидела в витрине булочной буханку в виде вставшего на задние лапы рычащего медведя и оскалившейся на него собаки, она едва не задохнулась от восторга.

И Рис принес ей эту буханку. «Дорогой Рис, — подумала она. — И он, и Томас так добры и великодушны».

После той лекции, которую прочитал ей этот предатель, Джеймс Монтгомери, за день до отъезда, Эксия поклялась, что никогда не заговорит с ним, за исключением тех случаев, когда общения избежать не удастся. До настоящего момента у нее не было нужды обращаться к нему. В первом фургоне путешествовала Франческа, ее горничная Виолетта и кучер Джордж. Во втором — Эксия, Тод и кучер Роджер. Джеми и его люди ехали верхом по обе стороны от фургонов.

С самого начала путешествия Эксию переполняла радость. Половину первого дня она ошеломленно молчала и только охала и ахала при виде людей, домов и ветхих повозок, перевозивших какой-то скарб. В полдень они остановились, чтобы напоить лошадей, и она увидела трех мальчишек, игравших с обручем. Еще один мальчик держал деревянную чашку, к которой веревкой был привязан шарик. Ребенок пытался закинуть шарик в чашку. Заинтересовавшись, Эксия подошла к детям. Благодаря тому, что она была невысокой и выглядела почти девочкой, ее сразу же приняли в игру, стали обучать, как обращаться с обручем и чашкой. Когда за ней пришел Рис, он заявил, что всегда являлся чемпионом в этих играх, и тут же принялся демонстрировать свое мастерство. Когда за Рисом пришел Томас, он сказал, что умеет крутить обруч лучше всех в мире, и начал доказывать свою правоту. Когда за всеми пришел Джеми, он обнаружил, что четверо детей и трое взрослых полностью поглощены игрой и весело смеются. Но стоило ему с улыбкой приблизиться к ним, Эксия напряглась, отдала чашку мальчикам и, гордо вскинув голову, пошла прочь. Остальные участники игры, словно по команде, прекратили смеяться.