Испытание - [12]

– Вы хотите сказать, что мне следовало бы больше путешествовать с вами, а не в одиночку? – спросила Ситра.

Мари рассмеялась:

– Ты права.

– Обещаю, что на следующей неделе на жатву мы поедем вместе.

Анастасия не шутила. Ей нравилось проводить время со Жнецом Кюри – и время жатвы, и время отдыха. Будучи младшим жнецом, Анастасия имела право работать под началом любого, кто изъявил бы на то свое согласие; и многие предлагали ей свое покровительство. Но только со Жнецом Кюри ее связывало особое взаимопонимание, которое хоть чуть-чуть, да облегчало ей жизнь.

– Найди местечко потеплее, моя милая, – сказала Мари. – Не перетруди свои наночастицы.

Отключив связь, Ситра еще с минуту посидела в машине, прежде чем выйти – словно Мари могла догадаться, что она задумала нечто необычное.

– Вы вернетесь, чтобы продолжить путь на юг? – спросила машина.

– Да, – ответила Ситра. – Жди меня.

– Тогда я узнаю пункт назначения?

В этот поздний час стоянка была почти пустынна.

В круглосуточном кафе и на заправке обслуживающего персонала было вполовину меньше, чем в дневные часы. Зона, где находились туалеты и душ, была чистой и хорошо освещенной. Ситра быстро направилась в ту сторону. Ночь была холодной, но в ее мантию были встроены обогревающие элементы, и в тяжелом пальто необходимости не было.

За ней никто не следил – по крайней мере, из людей. Конечно, она не могла отогнать от себя мысль, что на всем пути от машины до туалетов за ней наблюдают камеры «Гипероблака», возвышающиеся на столбах. «Гипероблако» не сидело рядом с ней в машине, но знать, где находится Жнец Анастасия и куда она направляется, было в его компетенции. Не исключено, что «Гипероблаку» были ведомы и ее намерения.

В кабинке туалета Ситра сбросила с себя мантию, тунику и легинсы, сделанные специально для нее у особого портного, и надела обычную уличную одежду, которую до этого момента прятала в складках мантии. От этого переодевания ей следалось слегка не по себе. Особым предметом гордости для жнецов было то, что они никогда не носили ничего, кроме своих мантий.

– Каждое мгновение нашей жизни отдано служению нашему делу, – говорила ей Мари. – И мы не имеем права забывать это, как бы нам ни хотелось. И наше одеяние есть свидетельство нашего призвания.

В тот день, когда Ситра приняла посвящение, Жнец Кюри объявила ей, что Ситры Терранова больше не существует.

– Ты – Жнец Анастасия, и таковой будешь пребывать до того самого момента, когда пожелаешь оставить Землю.

И Анастасия желала, чтобы это было именно так… Но иногда ей нужно было побыть просто Ситрой.

Прихватив под мышкой свернутую Анастасию, она вышла из кабинки туалета. Жнец Анастасия превратилась в Ситру, сильную и своевольную, но уже неспособную рекламировать автомобильный бизнес. В девушку, ничем особенно не приметную. Но не для «Гипероблака», которое проводило ее к ждущей на обочине машине.

В самом сердце Питтсбурга располагался огромный Мемориал Смерти – в том самом месте, где родился Жнец Прометей, ставший первым Верховным Лезвием.

Здесь по обширному парку площадью в пять акров были разбросаны куски черного вулканического стекла – фрагменты нарочно разбитого обелиска. Вокруг этих обломков стояли мраморные статуи Основателей, размерами чуть больше человеческого роста, и белый мрамор их фигур резко контрастировал с бездонной чернотой вулканического стекла.

Это был мемориал, призванный покончить с мемориалами как таковыми, мемориал, посвященный смерти.

Туристы и школьники со всего света приезжали, чтобы посетить Мемориал Смерти, где сама смерть пала ниц, поверженная жнецами. Здесь приезжие имели возможность еще раз удивиться тому обстоятельству, что в древности люди погибали от естественных причин. От старости. От болезней. В результате катастроф. Со временем весь город превратился в достопримечательность особого рода – здесь отмечалась смерть самой смерти. То есть в Питтсбурге Хеллоуин праздновался каждый день.

Повсюду устраивались маскарады и имитации колдовских ритуалов. После наступления темноты каждая башня в городе становилась Башней Ужаса, а каждый дом – Домом-с-привидениями.

Ближе к полуночи Ситра пробиралась через Мемориальный парк, браня себя за непредусмотрительность: в середине ноября ночью в Питтсбурге уже подмораживало, к тому же поднялся резкий ветер, а она не догадалась взять с собой пальто. Конечно, чтобы согреться, можно надеть мантию, но это сорвало бы все ее планы и сделало бессмысленным само переодевание. Наночастицы, согревая изнутри, пытались поднять температуру ее тела. Так она хоть не дрожала, но все равно было холодно.

К тому же без мантии она чувствовала себя уязвимой. Нагой – в самом общем смысле этого слова. Поначалу, в первые дни работы, мантия казалась ей чем-то нелепым и странным. Нередко она спотыкалась, наступив на длинные полы этого своего наряда. Но за десять месяцев, прошедших с момента посвящения, она привыкла – настолько, что теперь, переодевшись в обычную одежду, чувствовала себя странно.

В парке были и другие люди. Большинство из них либо участвовали в организованных здесь же вечеринках, либо мотались из клуба в клуб. Все были в костюмах. Мимо Ситры сновали вампиры и клоуны, балерины и сказочные звери. Единственным запрещенным костюмом в парке была мантия. Обычным горожанам было строго-настрого запрещено носить одежды, которые хотя бы отдаленно напоминали одеяние жнеца. Ряженые внимательно рассматривали проходящую мимо них Ситру. Узнали ли они ее? Конечно, нет. Они так пристально разглядывали ее потому, что в этой толпе она одна была без подобающего костюма. Она бросалась в глаза именно потому, что обходилась без привлекающего внимание наряда.