Испытание - [40]

Снова и снова Абдраим шепчет в дороге Джоомарту:

— Не сердись на меня… Я еще раз напомню тебе: подумай, что ты скажешь начальнику, он будет строго расспрашивать тебя.

— Спасибо, мой друг, я подумаю.

Так они подъезжают к заставе: впереди Джоомарт, а вслед за ним Абдраим.

* * *

Сегодня сумрачный день. Тяжелые тучи и свежий ветер с холодными струями откликнулись болью в груди Краснокутова. День будет нелегкий, но сегодня ему не до себя. Абдраим привел на заставу Джоомарта. Председатель колхоза опять бродил по тропе вдали от аула и пастбища. С этим надо покончить, он сегодня же отошлет его к коменданту, пусть с ним займутся. Здесь оставить его нельзя.

Начальник надевает тужурку с петлицами и садится за стол.

Дверь открывается, и входит Джоомарт. Он сгорбился, бледен, глаза его опущены. Оба молчат. Джоомарт не поздоровался. Краснокутов, должно быть, ждет еще привета.

— Садись, у меня серьезное дело к тебе.

Голос строгий, сухой. Перед ним бумага и чернила. Разговор в самом деле будет серьезный.

— У меня тоже дело, — шепчет Джоомарт и еще ниже опускает глаза.

— Нам стало известно, что ты заставил колхозников устроить праздник для себя и приятелей. Такие вещи у нас не прощают.

Служба не дружба, — они были друзьями, вместе дрались с врагами, но в таких случаях о прошлом забывают.

— На этот вопрос я отвечу потом. Я просил меня вызвать, когда придут Джетыгены, они уже тут, не лучше ли о них поговорить?

Начальник недоволен ответом. О чем говорить, решает он, Краснокутов.

— Кто тебе сказал, что делегаты пришли на заставу? Их только что привели прямо с границы, как ты об этом узнал?

— Мне сообщил купец Абдуладжи, который Курманам доставляет письма и деньги из-за кордона.

Любопытное признание. Еще что он скажет хорошего?

— Где же этот купец?

— Я скажу тебе потом, поговорим о Джетыгенах, время уходит.

Краснокутов улыбается. Джоомарту хочется поговорить о более приятном. Хорошо, а как быть с неприятным разговором? Отказаться от него?

— Отвечай: где купец?

— Он здесь, в колхозе. Я прошу с этим делом потерпеть. Будем говорить о Джетыгенах.

— Не все ли равно, о чем начинать, говори. У меня есть донесение, что ты сводишь с ними счеты.

— Счеты я сводил, но не личные.

— И еще нам известно, что тебя подкупили враги Джетыгенов.

— Неправда.

— В таком случае объясни, что ты делал на караванной тропинке. Кого ты там подобрал, какие у тебя дела с купцом Абдуладжи?

Упрямый начальник. Разве можно начинать с середины? Дали бы ему рассказать по порядку, все было бы ясно.

— Я все-таки начну с Джетыгенов.

Начальник поднимает свою бледную руку, держит ее перед глазами и спокойно кладет на место. Раздражение прошло, он нашел в себе силы сдержаться.

— Ты начнешь с того, с чего я захочу.

И движения и голос, точно не было бури, полны равновесия и покоя.

— Ты недурно подражаешь Сыдыку. Не отвечаешь на вопросы, прикидываешься простачком, чтобы вывести человека из себя. Старая стратегия наших врагов. Я отправлю тебя к коменданту, может быть, с ним тебе удастся договориться скорей.

Он отодвинул бумагу и чернила, решение его твердо: застава — не место для следствия.

Джоомарт в первый раз поднимает глаза на начальника. Взоры их встретились и крепко сплелись. Этот взгляд, словно завеса, скрывает бурю, неспокойное биение встревоженных сердец. Ему жаль Краснокутова: бедняге это стоит здоровья и сил.

— Спрашивай, я буду на все отвечать.

Ветер хлопнул окном, раскрыл его настежь, и холодная мгла туманом поползла по комнате. Начальник закрывает окно и придвигает к себе бумагу и чернила.

— Тебя видели там, где мы однажды схватили Сыдыка. Он встречал на той дороге купца. Ты ведь ехал за тем же?

— Я купцов не встречал, они не нужны мне.

— Что ты там делал?

Что он делал? Дайте вспомнить. Ничего. Ровным счетом ничего.

— Меня конь туда занес. Он привык к своему старому месту. Я и сам не заметил, как туда попал.

Краснокутов усмехается: нехорошо все валить на коня!

— И сегодня ты с конем не поладил?

Сказать ему правду, как он, разбитый, уехал из дома, глаз всю ночь не смыкал, думал, как он объяснит Краснокутову, что свело его с купцом и друзьями его? Начальник все равно не поверит. Не лучше ли промолчать?

Краснокутов встает, высокий и стройный, со здоровым румянцем на смуглом лице. Теперь он здоров, совершенно здоров. Таким, как он, не страшны ни болезни, ни раны. Он с лукавой усмешкой кладет руку на плечо Джоомарта:

— Будем откровенны, Джоомарт. Ты с Сыдыком был заодно?

Джоомарт стряхивает руку начальника и больно прикусывает губу. Он ему не ответит, они сочтутся в другой раз. Краснокутов пожалеет об этих словах.

— Что ж ты молчишь, отвечай!

— Ты меня оскорбил, я буду говорить с комендантом. Я скажу ему: «Товарищ! В награду за честную службу, за преданность делу начальник заставы Степан Краснокутов меня назвал предателем. Рассудите вы нас. Я хочу ему от души рассказать правду, а он рылся в моих мыслях, как в мешке контрабандиста».

Начальник хмурит брови и, стиснув зубы, молчит. Они сидят за столом, старые друзья и соратники, но чувства их словно отравлены. Один не верит другому, другой уязвлен.

— Ты будешь объясняться с комендантом! — говорит один.