Испытание - [9]

Остальные невольно посмотрели туда же. В верхнем ряду пультика горели три кружочка, теперь ритмично мерцал четвертый.

- Итак, прибывает Тацуо-сан, по судовой роли - второй пилот. Интересно, тоже в компании с другом или в гордом одиночестве? - то ли насмешливо, то ли заинтригованно промолвил капитан; во всяком случае на лице его мелькнуло некое подобие улыбки.

Остальным, видимо, вообще было не до веселья: Эдди сжал свой стакан в мощной ладони так, что, казалось, вот-вот раздавит, Натти Бумпо и Илья Ильич все больше наливались зеленью, а у Бориса Андреевича даже похолодело внутри от надвигавшейся и теперь неминуемой уже беды.

Спустя несколько - секунд? минут? - дверь кают-компании раздвинулась, послышалось приглушенное японское лопотание - в коридоре, очевидно, спорили. Наконец в салон один за другим вошли двое японцев примерно одного возраста, оба в кимоно, гэта и таби - все, как положено, только один был повыше, цвет лица имел серовато-зеленый и черты его постепенно будто бы расплывались, менялись едва уловимо, - несомненно, то и был второй пилот. Оба поклонились на японский манер.

- Сёта-сан, всемирно известный физик и математик, - представил Тацуо-сан своего гостя.

Сёта-сан опять поклонился и ответил:

- Вы слишком добры ко мне, сэнсэй!

- Рад приветствовать вас, Сёта-сан, на нашем корабле! - едва заметно ухмыляясь сказал Пол Китс. - Должно быть, Тацуо-сан уговорил вас понаблюдать, как изменяются законы физики при больших скоростях? Милости просим! Прошу вас к столу. Пока прибудут остальные члены экипажа, надеюсь, тоже с гостями, подкрепимся напитками, а там и обед подадут.

Следующим прилетел Жюльен Сорель, первый пилот, элегантный молодой человек. Его появление в салоне предварило прелестное белокурое создание в безукоризненном дорожном платье жемчужно-серого цвета.

Уж этого-то никто не ожидал! Скорее они готовы были увидеть здесь негра верхом на белом медведе, индейца с копьем или ожившую мумию фараона, но только не женщину. И тем не менее ее приход несколько снял напряжение.

Мужчины вскочили, отрекомендовались.

- Мадемуазель Жермен Пуатье, ученица Камилла Фламмариона, представил свою спутницу Жюльен Сорель. - Мадемуазель изъявила желание познакомиться с астрономией поближе. Так сказать, пощупать звезды своими ручками.

Кое-кто из мужчин вежливо хохотнул, а Борис Андреевич так и расплылся в улыбке, хотя и запутался вовсе, не зная, радоваться ему встрече или наоборот. Жермен тоже его узнала, и в ясных ее глазах отразилось почти все то, что испытывал он. И все же с завидным хладнокровием она протянула ему руку:

- Месье Кудряшов! Какая приятная неожиданность! Сколько же мы с вами не виделись? Почти полгода... Профессор до сих пор вспоминает ваш доклад...

Мадемуазель Жермен хотела сказать еще что-то, но ее прервал негромкий, но строгий окрик по-бетиански, и опять в ее глазах и в глазах Бориса Андреевича отразилось одно и то же чувство. То был испуг. Транскоммуникатор четко донес до Бориса Андреевича смысл окрика: "Сидеть на месте!" Стараясь не выдать себя, он окинул взглядом кают-компанию. Очевидно, приказ командира относился к Илье Ильичу - тот с виноватым видом усаживался в кресло, а Пол Китс продолжал уже по-французски и совсем другим тоном:

- Прошу простить меня за резкость. Но, дорогие гости, строгая дисциплина - первая заповедь на корабле, а приказ командира - что слово божие. Поэтому все же дождемся Вильгельма Мейстера, второго нашего связиста, а уж потом покажем всем корабль.

Однако слова Пола Китса не сняли напряжения, охватившего кают-компанию. Жермен Пуатье опустилась на диван между Борисом Андреевичем и Жюльеном Сорелем, никто больше не вставал, не шевелился. Разговор велся по-французки и очень вяло - просто перебрасывались редкими репликами о вкусовых качествах разноцветных, не знакомых землянам напитков.

Борис Андреевич был крайне удручен. Очевидно, его прежние опасения имели под собой почву, а он, отринув врожденную свою рассудительность, как последний глупец попал в западню. То, что угодил в ловушку не он один, а и другие земляне, угнетало еще сильнее. Ему почему-то казалось, что он ответствен за всех и оттого тяжесть на сердце возрастала стократно. Предпринять что-либо немедленно и в одиночку было невозможно, так же, как и сговориться со своими. И что же теперь? Теперь "зеленые" повезут их на свою планету, посадят в зоопарк или начнут изучать в лабораториях, как морских свинок, а тем временем армады военных кораблей ринутся к Земле... Боже правый! Попасться так нелепо!

"Спокойно! - прозвучало у него в мозгу. - Произошло какое-то недоразумение. Все уладится. Только спокойно!"

Борис Андреевич глянул на Илью Ильича (или как его там?!), но тот смотрел в сторону.

Тем временем зажегся ровным алым светом последний в верхнем ряду кружочек: прибыли второй связист Вильгельм Мейстер и математик, создатель еще одной неевклидовой геометрии Курт Келлер. Представление происходило до нелепости торжественно, так как в салоне было совсем тихо, только Сёта-сан едва слышно и очень быстро и взволнованно шептал что-то на ухо Тацуо. Тацуо-сан теперь совсем уже не походил на японца - лицо его приобрело черты обычного среднеевропейского типа и, как и у других его однопланетян, отливало изумрудной зеленью. По всему было видно, что Сёта-сан говорил ему что-то чрезвычайно неприятное, с чем Тацуо никак не мог согласиться.